Он выбил одну из дверей и вошел в длинный узкий коридор.  Здесь почти не было освещения.  На стенах по обе стороны свисали разбитые и порванные картины и газетные вырезки.  В конце коридора он увидел узкую лестницу. 
     Ибериан спустился вниз и остановился перед дверью.  На двери висела табличка: "Операционная".  Ибериан нажал на ручку и раскрыл дверь.  В операционной было абсолютно темно и, похоже, пусто. 
     Ибериан пошарил рукой в поисках выключателя.  Нашел.  Вспыхнул свет. 
     
     В тело Ибериана один за другим вонзился десяток стальных заостренных прутьев.  Механизм, установленный на стенах, прошил его насквозь, просто насадил на прутья, пригвоздил Изначального на входе в операционную, как бабочку. 
     На другом конце операционной стоял Хирург и хлопал в ладоши.  Рядом с ним стояла исполосованная швами и шрамами женщина.  Правую руку и левую ногу ей заменяли чудовищного вида автопротезы.  Позади них вспыхнули и погасли многочисленные мониторы, подключенные к камерам по всему бункеру. 
     - Кха. . .  - болезненно выдохнул Ибериан.  Его тело бессильно повисло на прутьях, изо рта обильно потекла кровь. 
     Он узнал эту женщину.  Всего месяц назад, в Санкт-Петербурге она вместе с оравой наемников вломилась в его дом и сожгла его дотла.  Правда, лишившись при этом ноги.  Она как безумная, выкрикивая какие-то фанатичные фразы, поливала напалмом его дом и, истекая кровью, когда Ибериан ударом оторвал ей ногу, продолжала вопить и смеяться. 
     Рядом с ней, едва стоял на ногах молодой парень.  Это был Франц.  На его шее дрожал небольшой талисман.  Он был без чувств, женщина придерживала его автопротезом. 
     - Ну, вот и снова встретились, Изначальный. . .  - сказал Хирург, - Не представляешь, сколько я ждал этой встречи и при этом, сколько молился, чтобы ты либо умер, либо уничтожил этот чертов мир, чтобы мне тебя не видеть.  Но ты пришел. . . 
     Ибериан дернулся и выломал один из прутьев.  Его раны начали закрываться и силы возвращались к нему.  Нужно было только высвободиться из ловушки. 
     - Ты умрешь, сегодня Хирург. . .  я покончу с этим безумием сегодня. . .  - прохрипел Ибериан. 
     - Как угодно, - улыбаясь, ответил Хирург.  Он посмотрел на стоящую рядом женщину.  Та кивнула. 
     Женщина передала бесчувственного Франца Хирургу и подошла к Ибериану.  На конце ее автопротеза вспыхнул язычок пламени. 
     - Я верну тебе каждую каплю боли, что пережила на хирургическом столе. . .  - прошептала женщина.  Послышался щелчок, и из автопротеза на Ибериана хлынула струя пламени. 
     Ибериан закричал.  За свою бесконечно долгую жизнь он привык к боли, но боль от всепожирающего пламени была за гранью любой боли мира. 
     Женщина стояла возле чернеющего от пламени Ибериана и без остановки поливала его огнем, а Хирург, придерживая бесчувственного Франца, продолжал:
     - Я знал, что ты придешь, Ибериан.  Знал и не сомневался.  Ты есть ты и никогда не изменишься.  Ты пришел чтобы забрать то, что как ты считаешь, принадлежит тебе - этого ребенка!
     Хирург встряхнул Франца рукой, но тот оставался без чувств. 
     - Тогда, десять лет назад, в Лондоне, я приютил этого малыша.  Это я воспитал и вырастил его.  Я научил его всему, что он сейчас знает об этом жестоком мире.  Я рассказал ему, как ты вытащил его из горящего поезда в Австрии, но оставил его маму там. . .  умирать в мучениях! Я рассказал ему, как ты в своей злобе устроил бойню на улицах, вследствие которой погиб его отец.