Она была где-то совсем рядом. 
      Она пришла за ним. 
      Пришла сегодня. 
      И тогда Иван задрожал всем телом.  Он трясся, не в силах никак остановить этот страшный приступ.  Казалось, что он сходил с ума от страха.  Здесь, в одиночестве, в этом страшном холодном лесу, без последней надежды. 
      Струи ливня вновь яростно хлестнули его по лицу, на какое-то время вырвав разум из плена оцепенения.  Ливень! Может быть все дело в этом бешенном ливне, в этой безумной и дикой пляске бури? Может быть, они приходят вместе с ливнем, рождаются из гнева разбушевавшейся стихии? Кошмарные сыны бури! Дети ливня! Они черпают силы в ее ярости и гневе, становясь всесильными и бессмертными.  Каким непостижымым разумом, какой нелепой первобытной силой рождены эти адские создания? И они не уйдут, пока не утолят свой голод, как не утихнет буря, не уничтожив и не поглотив что-нибудь, созданное этим миром. 
      Они голодны! Дети ливня голодны! А он один в этом мрачном и холодном мире.  И он – жертва.  И тут Иван все понял.  Он осознал, что в такую погоду никто и никогда не рискнет и не отважится быть в лесу, в котором правит свой бал обезумевшая стихия.  Только безумец будет гулять в такую погоду по лесу.  И кто знает, что может породить исполненная небывалой, сверхчеловеческой мощью стихия. 
      С неба из разрывов туч всего на несколько бесконечно долгих секунд печально взглянула беспокойная луна, словно всевидящее небесное око.  И где-то в глубине своего, безнадежно загнанного в западню сознания, он вновь увидел родные глаза матери.  Такие теплые, ласковые.  И тревожные.  Где-то далеко отсюда эти глаза вновь и вновь тревожно впивались в холодный мрак за окном и беззвучно молили небесные силы о том, чтобы с его родным дитя ничего не случилось.  Еще не зная, что дитя уже никогда не вернется домой. 
      „Мама, помоги, пожалуйста.  Я здесь.  Один.  Я не хочу умирать! Не хочу! ВЫ СЛЫШИТЕ? НЕ ХОЧУ!”
      И вдруг в темноте ночи он услышал это.  Услышал нечто, что заставило его сердце в одно мгновенье сжаться от безумного ужаса.  Он услышал Смерть.  Услышал ее громкое тяжелое дыхание, и он понял, что сегодня она пришла за ним! Понял, что скоро случится нечто неотвратимое и ужасное.  Услышал в своем воспаленном мозгу ее тяжелую поступь и хриплый хохот, способный раздавить, смять и превратить в ничто его разум и плоть. 
      ”Мама! Помогите мне! Я НЕ ХОЧУ…НЕ ХОЧУ…
      Тихий, словно легкий шелест пожухлого листа, шепот замер на его высохших губах.  Уже теряя от страха последние силы, Иван попытался сделать шаг назад, но его ослабевшие и не слушавшиеся отныне ноги подкосились, и он рухнул на колени, едва успев выставить назад правую руку.  Почувствовал холод болотной воды, ощутил пронзившую его руку резкую острую боль.  Словно в хмельном тумане он из последних сил поднял кверху свой взор.  С неба на него прощальным взглядом сверкнула вновь показавшаяся луна.  Где-то совсем близко раздался уже знакомый ему звук, - страшный звук журчащей воды и сдавленное шипение.  Они были здесь.  Они пришли за ним. 
      „МАМА, Я НЕ ХОЧУ! НЕ ХОЧУ!”
      Последний крик умер у него на губах.  Он еще попытался протянуть вперед левую руку, словно защищаясь от неведомой опасности.  И в самый последний миг, когда луна почти скрылась за нахлынувшей на нее огромной тучей, Иван взглянул вперед.  Увидел шевелящиеся, будто ожившие потоки дождевой воды, тянущиеся со всех сторон к нему, внутри которых будто бы пульсировала бездонная пропасть тьмы.  Вечного мрака.  Того, что наступает после последнего удара сердца. 
      И эта пропасть поглотила его. 
     
      * * *
     
      На краю дороги у разбитой машины стояли двое: долговязый парень, худосочный, словно молодая сосна на гнилом болоте, и девушка невысокого роста.  Кутаясь в теплые осенние куртки, защищавшие их от яростных ударов плетей дождя, они с удивлением и страхом смотрели на выхваченный светом фар их старенькой Audi автомобиль, впечатанный в дерево возле сырой дороги.  Правая дверь настежь распахнута, лобовое стекло разбито, в нутрии салона все уже отсырело от дождя. 
      - Господи, Андрей, - дрожащим голосом произнесла девушка.  Ее широко распахнувшиеся глаза с удивлением и ужасом взирали на место недавней аварии.  – Что здесь произошло? Где люди? Где те, что пострадали в аварии?
      Сделав вид, словно пропустил слова подруги мимо ушей, парень сделал несколько робких шагов вперед.  Не столь осторожно, сколько с гнетущим чувством страха где-то в душе.  Но ему ужасно не хотелось показывать этого при своей девушке.  С этого места, где он теперь находился, было лучше видно покинутый салон машины.  Дождь проник и сюда, залил пол и переднюю панель, пропитал влагой кресла.  На ближайшем из них он увидел запекшуюся кровь.  Не так уж и много, - на спинке, где должна была находиться голова человека, сидящего рядом с водителем.  В душу медленно заползала тревога и липкий страх.  Все глубже и глубже. 
      - Андрей, - не унималась стоящая позади него девушка.  В ее голосе парень уловил истерические нотки.  Почему эти девушки всегда начинают паниковать без повода? Стараясь унять участившееся дыхание, он сделал еще один шаг в сторону машины.  Дождь хлестнул по капюшону с новой силой, ветер снова потянул свою заунывную волчью песню в озябших кронах.  Его сердце забилось, как птица в клетке, которая почувствовала свою смерть, дыхание стало тяжелым, как пудовая глыба гранита.  Ему было страшно. 
      - Андрей, здесь что-то случилось, что-то плохое, - девушка уже не кричала, а почти истерично надрывалась, стараясь перекричать рев ветра.  – Надо уезжать отсюда, надо позвать кого-нибудь? Ну, пожалуйста, Андрей! – она захлебнулась в собственном крике, сорвав голос.  И вдруг замерла, словно вкопанная, задрожав всем телом, указывая дрожащей рукой в сторону леса. 
      В этот момент рванул яростный порыв ветра, и лес дрогнул под его тяжелым ударом.  Глухо, словно от тупой боли, застонали потревоженные деревья, и их тяжкий стон смешался в бешенном дуэте со звериным воем стихии.