-- Взбесившаяся люстра, которая умудрилась раскачаться и слететь с потолка прямо в висок старой ведьме. 
      -- Началось, -- прошептала я, оседая на стоявший рядом стул. 
      Не знаю, какое из чувств, утопивших меня в отчетливости, было сильнее -- вновь накативший страх или эгоистичное удовлетворение от осознания своей правоты.  Словно в замедленной съемке я видела обращенные на меня взгляды -- полные непонимания -- Крис и Марго и пропитанный ужасом -- Яны.  Они что-то спрашивали, а я улыбалась в ответ идиотской улыбкой безумного алхимика, открывшего философский камень, используя кровь собственных детей. 
      В сознание меня привел отчаянный крик Яны -- единственной, кто знал о моем госте. 
      -- Лера!
      Она метнулась к телефону, схватила его и тут же выронила, потому что мобильник вспыхнул и завибрировал, принимая звонок.  Несколько секунд мы смотрели на скачущий по полу телефон. 
      -- Кто это? -- спросила наконец Крис. 
      -- Городской, -- с трудом ответила Яна, поднимая трубку с пола. 
      Разговор был недолгим, но с каждым односложным ответом "да" голос Яны становился все пронзительнее, в конце концов перейдя на всхлипы фальцетом.  Когда она сбросила вызов и повернулась к нам, ее лицо было лицом человека, на которого только что пластами упали бетонная стена, рояль и небо. 
     
      ***
     
      Эта ночь была кошмаром наяву -- отделение милиции, где мы забирали вещи Леры; морг, в котором проходило опознание; звонки мужу девушки и в транспортную компанию, чтобы отправить тело на родину; рассказ Кристине и Маргарите о моем госте; потерянная молчаливость Яны; злость и раздражительность Марго; холодная ярость Крис -- все это смешалось, слилось в длинную череду усталости и новых потрясений. 
      Это звучит ужасно, но я радовалась такой гибели Леры -- в автокатастрофе, превратившей небольшой отрезок магистрали в свалку горящего металла и изуродованных тел, из-за которой мне пришлось свернуть во дворы по пути к Яне, которую так точно нарисовала Марго на одном из своих холстов.  Я радовалась подкреплению своих слов.  Не было лучшего места для рассказа о Нем, чем коридор отделения милиции, в котором на выбеленных стенах висели портреты генералов, а линолеум вздулся пузырями.  Здесь, среди множества плачущих и отрешенно глядящих перед собой родственников погибших, мы ждали вызова в кабинет следователя, сидя на недавно окрашенном холодном подоконнике не утепленного, сквозящего окна.  Говорить тихо не требовалось -- собравшиеся вокруг люди были слишком заняты своим горем, чтобы обращать на нас внимание.  Мои слова перемешивались с заунывным плачем, горьким шепотом и иногда выкрикиванием фамилий очередных вызываемых в кабинет.  Я уже закончила, когда голос одной из рыдающих женщин надрывом разрезал общий шум. 
      -- Как? Как это могло случиться? Как это могло случиться с моей девочкой?
      Маргарита, стоявшая, глядя в запотевшее от дождя окно, не меня позы несколько минут, вдруг резко развернулась и подошла к этой женщине. 
      -- Как? -- переспросила она, и ее ледяной голос заставил замолкнуть остальных.  -- Очень просто.  В одной из машин вспыхнуло кресло водителя.  Из проезжавшего мимо автомобиля был виден ужас в его глазах сквозь языки пламени, охватывавших тело.  Водитель этой машины рефлекторно нажал на газ и, вывернув руль, въехал в другую.  От крика покалеченных ударами и огнем оглохли все, кто проезжал мимо.  Машины наезжали одна на другую, складываясь горкой.  От огня лопались стекла, попадая осколками в глаза пассажирам.  Десятки обгоревших рук высовывались наружу в надежде на спасение.  Но его не было.  Его не могло быть! И когда зарево стало видимым настолько далеко, что автомобилисты съезжали на обочину или разворачивали машины, не желая добавить себя к свалке горящего металлолома и человеческих тел, ваша девочка лежала под догорающими трупами и уже ничего не чувствовала. 
      Мне не хватит слов, чтобы описать выражение лица этой женщины, но в ее глазах больше не было слез, только окативший ужас, заставивший замереть в неестественной позе.  На Марго действительно было страшно смотреть: глаза метали колючие молнии, спутанные рыжие локоны рассыпались по плечам огненным ворохом, во всей ее фигуре бушевала ярость и что-то похожее на презрение.  Крис бросилась к художнице и, обняв за плечи, потянула к окну, на котором сидела, захлебываясь прерывистым злорадным смехом, Яна. 
     
      Несколько часов спустя, когда небо за окном квартиры Крис значительно посветлело, а четыре пачки сигарет, опустев, перекочевали в мусорное ведро, я решилась задать вопрос, мучивший меня всю ночь. 
      -- Но теперь-то вы откажетесь от релизов?
      Как же долго они молчали! И это молчание довело меня до исступления.  Я готова была закричать, меня остановила лишь мысль о Яне, все же уснувшей в объятиях Андрея, за стеной.  Видимо я в нем ошиблась, раз парень сорвался с работы, как только она позвонила. 
      Марго открыла окно и выпустила в утренний ветер сложенный из салфетки самолетик.  Он высунул нос и тут же вернулся в квартиру, плюхнувшись мертвым грузом в горшок со все еще пытавшейся выжить геранью. 
      -- Нет, -- с улыбкой ответила Крис. 
      -- Неужели вы такие идиотки, что учитесь только на своих потерях? -- прошипела я, не в силах сдержать негодование. 
      -- Мы хотим во всем разобраться. 
      -- Даже ценой жизни своих любимых?
      -- Нас втянули в эту историю против нашего желания, -- сказала Марго.  -- И не в наших силах чего-либо избежать.  Потому остается только ждать развязки.  К тому же лично мне терять нечего. 
      -- Неужели вы. . . . 
      -- Мы все понимаем, -- оборвала меня Крис.  -- Это ты ничего не понимаешь.  Эти твари показали нам многое, и они не остановятся, пока не добьются своего.  То, что произошло сегодня, лишь демонстрация их могущества.  Своего рода наказание за интерес к старухе, пытавшейся нас остановить.  И на твоем месте, я тоже была бы поосторожнее. 
      Впервые за годы нашей дружбы я не могла их понять. 
     
      ***
     
      Дороги, вымытые дождем, казались мне тропой смерти.  Я ехала настолько медленно, насколько могла, стараясь смотреть по сторонам, не заглядывая в боковые стекла проезжавших мимо автомобилей.  Слишком четко воображение рисовало картину начала катастрофы.  Когда за поворотом показалась серая громада моего дома, даже воздух стал легче, будто исчезло неясное напряжение расстояния. 
      У дверей меня встретил сонный голодный Принц. 
      -- Да, родной, я задержалась, прости, -- сказала я зверенышу, урчанием откликнувшемуся на ласку. 
      Хорошо, что в холодильнике еще остался корм, потому что идти сейчас в супермаркет было бы наказанием.  Насыпав в миску сухой кошачьей гадости, я прошла в комнату, разделась и упала на кровать.  Долгожданный отдых припечатал размякшее тело к прохладной постели.  Я закрыла глаза и содрогнулась.  Тихий шорох занавески в комнате с закрытыми окнами пробежался по телу током, больно уколовшим кончики пальцев.