. . "
      Это же "Сплин"! Ошарашенная догадкой, я влетела на пятый этаж и остановилась, войдя в длинный коридор.  Что-то не клеилось.  Здесь не было лифта.  Песня называлась "Санкт-Петербургское небо", а я стою в коридоре московского здания.  Почти бегом я пересекла расстояние до окна и выглянула на улицу.  Ошибки не было.  Справа от меня -- дверь с прожженным пятном.  Чтобы открыть ее мне пришлось преодолеть брезгливость.  Видимо, это был этаж для семейных пар, потому что внутри оказался не блок из нескольких комнат, а одна каморка с санузлом.  Внутри не оказалось никакой мебели, даже вместо унитаза и ванной зияли дыры.  Во мне постепенно разгорался азарт.  Метр за метром я оглядывала комнату, разыскивая причину, приведшую меня в это забытое людьми и тараканами место. 
      Находка превзошла все ожидания.  Неосторожно наступив на одну из половых досок в самом углу комнаты, я по щиколотку провалилась в дыру.  Деревяшка вскинула вверх второй конец и отлетела в сторону, открыв взгляду тайник, в котором лежала книга.  Будь я героиней романа Крис или ее учителей, эта книга непременно оказалась бы трактатом чернокнижника, обшитым человеческой кожей наподобие "Некрономикона" или записок палачей, использовавших в качестве обложки кожу приговоренных к смерти душегубцев.  Но передо мной лежала записная книжка в картонном переплете с пожелтевшими от времени, пыльными страницами, покрытыми ровными строками.  Чей-то дневник.  Раскрыв его на середине я пробежала взглядом записи. 
      "21 мая 1958 г. 
      Я совсем запуталась.  Прошло три дня после того, как проклятая рукопись сгорела, но Они все равно следят за мной.  Я вижу Их повсюду -- в трамвае, на лекциях, за окном.  Я знаю, почему это происходит -- минуло почти два века, и Их время пришло.  Я не могу понять другого: как предок моего деда решился впустить Их добровольно, оставив полный отчет о своих действиях? Кем бы ни был Вильгельм Грэйв, почему он вызвал Их, зная, что разбудив эти тени, обрекает себя на гибель? Зная, что Они давно ждут своего часа и, стоит дать им шанс, вернутся спустя два столетия. . . "
     
      Я захлопнула книгу, инстинктивно прижав ее к груди, словно младенца. 
      Мы не первые, попавшиеся в сети.  И, боюсь, не последние. 
     
      ***
     
      -- Кто звонил? -- спросила Марго, когда Кристина вернулась в кухню. 
      -- Костя.  Я еду к нему.  Будете уходить, захлопните двери. 
      Маргарита насмешливо оглядела писательницу, скидывающую в сумку зажигалку, сигареты и телефон. 
      -- Не время сейчас влюбляться. 
      -- Сама хоть поняла, что сказала?
      -- Конечно.  Потому и удивляюсь -- наша Снежная Королева втрескалась по уши в простого мальчишку. 
      -- Не тот случай, -- грубо отрезала Крис.  -- Все, я пошла. 
      -- Давай-давай. 
      Кристина бросила на художницу злой взгляд и закрыла за собой дверь.  Она всегда исключала даже малейшую возможность влюбленности, поэтому слова Марго накрепко врезались в сознание.  Всю жизнь Крис боялась попасть в зависимость от кого бы то ни было, тем более от мужчины.  Но сейчас она так нуждалась в тепле рук и запахе теплой спины, что все страхи перестали иметь какое-либо значение. 
      -- Может, я и влюбилась, -- сказала она себе, заводя машину.  -- Может, и не время.  Мне плевать. 
      Опасность, витавшая в воздухе замкнутым кольцом вокруг нее, не давая возможности выбраться, научила Крис ценить каждую мелочь.  А желание прижаться к груди, почувствовать, как талию обхватывают сильные руки, мелочью не было.  Потому черный "RAV-4" -- старый, но горячо любимый -- и летел, все увеличивая скорость, в сторону ВДНХ под рвущийся из магнитолы рев "Tristania". 
      До вожделенного покоя осталось несколько километров гладкой магистрали, когда Крис почувствовала толчок.  Это был не удар и не кочка, это был толчок землетрясения.  Чудом справляясь с управлением, Крис остановилась у обочины, испуганно глядя по сторонам.  Асфальт содрогался от ударов, следовавших один за другим.  Внезапно рев музыки заглушил чудовищный грохот, словно небо сорвалось с цепей и упало где-то поблизости.  Толчки сразу прекратились, и, с трудом заставив сердце биться чуть размереннее, Крис вдавила педаль газа.  Ее пальцы намертво вцепились в руль, как в единственную соломинку, способную вытащить из болота.  Родившаяся в центре груди истерика просочилась потоком слез, из-за которых лента дорожной полосы расплылась, потеряв очертания.  Издали виднелось огромное пылевое облако, поднимавшееся над горизонтом.  Кристина свернула во дворы и, задыхаясь от гари, земляной пыли и собственных слез, остановилась недалеко от развалин, бывших еще несколько минут назад Костиным домом.  Лишь с четвертого раза ей удалось набрать номер его мобильного. 
      "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети". 
      Со всех сторон, заливаясь визгами сирен, съезжались машины городских служб.  Из соседних домов, уцелевших не смотря ни на что, выскакивали люди.  Кристина уронила голову на руль, понимая, что кого-нибудь из погребенных под горой стекол, бетона и мебели, возможно, спасут, но не Костю. 
     
      ***
     
      Благословляя главного редактора за привитую привычку всегда иметь при себе удостоверение журналиста, я спустилась в подвал архива Российской Гос.  Библиотеки.