- Вы были с Алиной Кириловой?
     - Мы… Я, ну… Она моей девушкой была, но мы расстались. 
     - Расстались, как я понимаю, позавчера вечером?
     - Д-да - я сглотнул.  - Да. 
     - Я прошу вас не покидать город. 
     - Не-непонял?
     - Не уезжайте из города и оставайтесь на связи.  Вас вызовут на следствие, при нарушении устного предписания, буду вынужден взять вас под арест. 
     - Под арест?
     - Да.  - Говорил он чётко, строго и по теме.  - Не покидайте город до вашего приглашения на допрос.  И лучше б, если ты меня послушал - в его глазах на мгновенье сверкнул гнев.  - Понял?
     - Я… О чём вы?
     - Вам всё понятно? Ждите вызова. 
     - Л-ладно.  - испугавшись, ничего переспрашивать я не стал, а закрыв за полисменом дверь, я обессилено опёрся о неё спиной и уставился в одну точку.  Руки дрожали. 
      Опять раздалась трель телефонного звонка, но брать трубку и разговаривать с кем-то я был не в состоянии.  Я дрожал, прокручивая в голове события последних дней, а телефон всё не унимался.  Включился телевизор и я замер, до скрипа сжав зубы, это уже было не совпадение. 
     - Сегодня - громко говорила диктор новостей.  - Был найден труп бизнесмена Альберта Гартмана.  Тело обнаружили на обочине, в его собственной машине.  Это второе убийство за неделю и, учитывая жестокость преступления, мы можем предположить, что это жертвы одного человека.  Полиция полностью опровергает подобные предположения, но осторожность никогда не будет лишней.  Напомним, что, если у студентки Алины Кириловой были отрезаны уши, то у Гартмана язык, который, по достоверным сведениям был обнаружен в заднем проходе.  Будьте осторожны с приходом темноты. 
     Я стал биться головой о дверь.  Бам… Бам… А сердце, казалось, перестало биться, застыло каменной тяжестью.  Прошло около получаса, когда утихший телефон (который, выключив вчера, я не включал!) зазвонил опять.  В давящей и душной тишине только и слышно было: звонок - полная тишина - и опять звонок.  Я приподнялся, и тут постучали в дверь. 
     Я вздрогнул и чуть не упал, упёршись рукой в кроссовок на обувной полке. 
     - Господи… Кто там?
     - Здравствуйте - произнёс смутно знакомый голос.  - Нам нужно срочно поговорить, я звонил вам, меня зовут Данияр. 
     Телефон не утихал. 
     - Подождите - сказал я, только взявшись за ручку.  - Подождите немного. 
     Взял трубку. 
     - Да. 
     - Алло, сына, с тобой всё в порядке? Я была в милиции, сказали, что тебя подозревают.  У тебя был кто-нибудь? Сказали, что какой-то капитан, мол, сказал, что выглядишь и ведёшь себя ты подозрительно.  Был у тебя кто-нибудь?
     - Был.  - Я вспомнил лицо полицейского. 
     - И что? - беспокоилась мама.  - Что ты ему сказал?
     - Ничего.  Всё как есть. 
     - Что как есть.  Ой, горе с тобой, это ж всё серьёзно, Андрей, я к тебе часам к шести приеду.  Будь дома, надо разбираться. 
     - Надо, - согласился я. 
     - Только будь дома, хорошо, я буду к шести, или даже раньше.  Хорошо.  Будь дома. 
     - Не волнуйся, ма, никуда я не денусь. 
     - Как же не волноваться-то? Ой, ты горе моё.  Ты покушал утром?
     - Покушал. 
     - Ну всё, хорошо, я еду. 
     - Ага, жду. 
     Положив трубку, я пошёл и открыл дверь, но там уже никого не было.  И опять проклятый телефон. 
     - Алло?
     - Алло, Андрей.  - Это был этот… как его? Данияр.  - Нам нужно встретиться. 
     - Приходите ко мне, чего вы ушли?
     - Уже поздно. 
     - Вам же встретиться надо, или я чего-то не понял?
     - Только не в вашей квартире.  Это очень важно, я… - но связь прервалась, а я ещё минуты три, в недоумении, слушал короткие гудки.  Положил трубку, выключил телевизор и сел на край кровати, упёршись лицом в ладони. 
     Не знаю, сколько я так просидел (единственные в квартире часы остановились на 14:15), но вот захотелось есть; я поставил чайник, намазал кусок хлеба маслом, пытаясь встряхнуться и выбросить из головы всё плохое, отвлечься от череды преследующих меня несчастий. 
      Включив компьютер я, зачем-то, опасливо глянул в окно, вниз, на пустующий двор.  На улице уже начало темнеть, было полшестого вечера; в груди у меня томилось чувство какой-то роковой недосказанности, будто не вспомнил что-то, что непременно должен был знать. 
     «У вас 1 непрочитанное сообщение».  И тут до меня, наконец, дошло, и я застыл, не решаясь нажать на «Входящие», и молясь про себя, что там не было того, о чём я думаю.