Птичий базар, ей-богу! Человек двадцать педагогов и все говорят одновременно: кто пересказывает свои сны, кто ругает студентов, кто обсуждает мудрую политику правящей партии, но больше всего разговоров о расписании.  Расписание – это вообще отдельная тема.  Составление расписания у нас полностью автоматизировано, дабы исключить человеческий фактор.  Ну, сами понимаете, когда расписание составляет человек, может быть всё, что угодно – ошибки, накладки, симпатии, антипатии… Зачем это надо?! А тут компьютер, у него таких недостатков нет.  Вот только один малюсенький нюанс: вирус через сеть пролез, не опасный, а так – программа-генератор случайных чисел, вот и получается лотерея – вечером расписание одно, а пришёл с утра – уже другое.  Поменял за ночь! Наши-то поначалу возмущались, а потом привыкли.  А что? Антивирусники денег немалых стоят, так что без них обойдёмся.  Оно даже и веселее, что ни утро – то сюрприз.  Но в целом, компьютер умный.  Он даже знает, у кого из преподавателей есть личные авто и планирует им занятия в разных корпусах, потому что на своей машине вполне реально добраться из одного здания в другое за десятиминутный перерыв.  Прочим, безлошадным так сказать, подобные переезды планируются только во время обеденного перерыва.  Многие, конечно, голодными из-за этого остаются, но это ерунда – стройнее будем!
     Проталкиваюсь к электронному табло, ищу свою фамилию.  Ну точно, поменялось! Оказывается, первой парой у меня заключённые.  Это радует, потому как студенты они спокойные, вдумчивые, учатся охотно.  Что ж, значит, надо идти на первую пару в спецкабинет.  Беру с полки журнал и тороплюсь поскорее покинуть шумное помещение.  Тянусь к дверной ручке, но дверь распахивается сама собой, а точнее – это входит в учительскую Генрих Йозефович фон Кнопф.  Входит, как всегда, печатая каждый шаг подошвами начищенных до блеска хромовых сапог. 
     - Хутен морхен! – гаркает он. 
     Про Генриха Йозефовича рассказывают много разного, а сам он всячески увиливает от вопросов, касающихся его биографии.  Говорят, в частности, что он – какой-то дальний родственник Йозефа Менгеле, и что в юности был членом гитлерюгенда и даже принимал участие в обороне Берлина.  Кто-то рассказывал мне, что однажды, выпив лишнего, фон Кнопф поведал, что, когда все его товарищи были убиты, сам он приставил к виску пистолет, чтобы не попасть в плен к русским, но в пистолете не оказалось ни одного патрона.  Так молодой Генрих был пленён, оказался в Союзе и перевоспитался.  Правда это или нет, я не знаю.  Скорее всего, ерунда, потому как, ежели правда, то сколько же ему тогда лет?! Но факт, что на работу Генрих Йозефович всегда приходит в сапогах, чёрных галифе и чёрном пиджаке, покроем больше напоминающем эсесовский мундир.  На рукаве у него нашита эмблема нашего колледжа, выполненная в чёрно-бело-красных цветах.  А ещё всех нерадивых студентов он зовёт «унтерменшами» и, выставляя в журнал двойку, любит приговаривать: «Ф газенваген!».  Кстати, преподаёт он у нас две дисциплины: «Начальную военную подготовку» и «Основы толерантности». 
     - Добрый день, Генрих Йозефович! – говорю я и тороплюсь, потому что уже звенит звонок.  Впрочем, быть пунктуальным всё равно не получается: в коридоре мне преграждает путь куда-то спешащая группа ВИП-11 в полном составе.  Люди, далёкие от нашего колледжа, думают, что ВИП – это VIP, то есть «особо важные персоны».  На самом деле, ВИП означает «в интересном положении».  Это мудрое решение нашей администрации – взять и объединить всех беременных в одну группу.  Благо, их (беременных-то) теперь, после запрета противозачаточных средств и введения налога на бездетность с восемнадцати лет, предостаточно.  А то ведь как получается? Забеременеет, скажем, девушка в какой-нибудь группе, уйдёт в академический отпуск, через год восстанавливается, ан группа-то уже не её, чужая, да и позабыла всё за год-то – учиться тяжело! А тут как хорошо – всей группой в декрет ушли, всей группой потом к занятиям вернулись! Такой практики ни в одном другом колледже или там техникуме нет.  Вот и ещё один повод для гордости. 
     Но вот наконец я и на месте.  Первое занятие проходит хорошо и спокойно.  А как по-другому-то?! Осуждённые – люди взрослые, серьёзные, не то что вчерашние школяры, им не до баловства.  Да, по правде сказать, какое там баловство, если к столу цепью пристёгнут, у задней стены кабинета – два охранника с электрошокерами, а с потолка видеокамера зыркает?! Хотя видеокамеры-то у нас в каждом кабинете установлены, чтоб педагоги во время занятий не халтурили и вольнодумных разговоров со студентами не вели… Ну да ко мне это не относится! У меня все разговоры на уроках исключительно в рамках учебной темы.  А студенты из зэков, повторюсь, старательные, учатся с интересом, вопросы задают грамотные.  Вот, к примеру, есть такой Андрей Иванов.  Ох и умный мужик! Интеллигентный такой.  Уже второе образование у нас получает – первую специальность («Монтаж и текущий ремонт коллайдерных ускорителей») с красным дипломом освоил.  Сидит за убийство с расчленёнкой: пару какую-то пожилую топором зарубил, в ванне расчленил и по частям на помойку вынес.  Я как-то с одним охранником про него разговорился, так тот признался, что за убийство Иванову больше пятнадцати лет не дали бы, если б тот во время суда в портрет Президента не плюнул.  Ну а коль допустил такое кощунство – вот и пожизненный срок! Мне в это, честно говоря, верится мало, не 37-й год на дворе. 
     Час, отведённый на занятие, проходит быстро.  Я вспоминаю, что давно хотел заглянуть к начальнику отдела кадров – поинтересоваться, присвоена ли мне первая категория.  На категорию-то я защитился ещё в мае-месяце, а вот приказа о присвоении до сих пор не видел.  Надо бы этот вопрос прояснить. 
     Нашего начальника (точнее, начальницу) отдела кадров зовут Амалия Прокофьевна Толстая.  Говорят, она является отдалённым потомком самого Льва Николаевича, но мне почему-то кажется, что никакой она не потомок, а близкая родственница, племянница, например.  А всё потому, что никто в нашем коллективе толком не знает, сколько ей лет.  Одни говорят – под девяносто, другие – что уже и за сотню перевалило.  Сама же Амалия Прокофьевна на сей счёт молчит.  Она вообще на любой счёт молчит.  И спит.  У неё в кабинете для этой цели специально диванчик поставлен.  Врачиха наша штатная на этот счёт как-то обмолвилась, дескать, особая форма летаргического сна.  Просыпается Амалия Прокофьевна не чаще раза в две недели, ну и по праздникам тоже.  Сегодня праздник и я надеюсь застать её бодрствующей. 
     Увы, моим надеждам не суждено оправдаться! Амалия Прокофьевна спит как ни в чём не бывало.  Я на цыпочках, стараясь не шуметь, вхожу в кабинет и нахожу на столе «Книгу вопросов и ответов».  Осторожно сдуваю с неё пыль, нахожу последнюю запись.  (Запись датирована 29 июля и гласит: «Выписан ли мне приказ на оплату за проверку экзаменационных работ абитуриентов? В. И.  Чиркова».  Ниже ответ (датированный вторым сентября): «Ещё не успела». ) Я беру ручку и пишу: «Подписан ли приказ о присвоении мне первой категории? С.