Джон снял один из стволов, вынул обойму и протянул мне. 
     — Это — «Тульский Токарев». 
     — Он же «ТТ» [2]. 
     Джон саркастически нахмурился до морщин на лбу, но язвить не стал.  Видимо, посчитал ниже своего достоинства учить малолетку не перебивать. 
      — Диаметр — девять миллиметров, — продолжил он.  — Один из самых распространенных полуавтоматов, поэтому отыскать владельца гораздо сложнее, чем если пользоваться, скажем, «Кольтом».  К тому же он практичный, с хорошими прицелом и убойной силой.  Патронов, правда, всего восемь, — казалось, Джон наслаждался лекцией и тяжестью оружия в ладони, напрочь забыв о моем вопросе.  — Отдача посильнее, чем у «Береты», но ты привыкнешь.  Для тебя этот красавец должен стать продолжением руки.  И запомни, никогда, ни при каких обстоятельствах не выбрасывай оружие.  Каждый ствол оставляет на пуле насечки, и выйти на тебя для криминалистов труда не составит.  Разве что повезет сказочно.  Держи. 
     Раньше не понимала маниакальной любви мужчин к оружию, но стоило безмолвному убийце похолодить ладонь, как опасное ощущение вседозволенности распрямило плечи.  С чем можно сравнить коварное искушение? Это равносильно прогулке по проспекту с тысячей в кошельке «на мелкие расходы», помня, что еще вчера все твое богатство составляла десятка в кармане куртки и та на проезд.  Пальцы инстинктивно обняли прорезиненную рукоятку, от смертоносной тяжести вены завибрировали, в груди стало тесно воздуху, и я не сразу заметила, с каким удовлетворением Джон наблюдает за мной. 
     — Марк был прав, ты, действительно, хищница. 
     Юношеские потуги былых ухажеров не выдержали сравнения с этим комплементом.  Но я рано радовалась, вообразив повышение в глазах дракона. 
     — Хватит время тратить, — резко сказал Джон.  — Прежде чем упиваться властью оружия, научись им пользоваться, — он развернул меня за плечи и подтолкнул к барьеру тира.  — Надень наушники, а то оглохнешь при здешней акустике.  Да погоди ты, меня ведь не услышишь.  Держи руку прямо и напряги, не то отдачей дернет.  Видишь круги мишени? Меться в центр.  И не моргай. 
     — Джон, а патроны здесь…
     — Боевые, естественно. 
     При первом выстреле я дернулась, впечатав пулю куда-то в потолок.  Руки онемели, казалось, что пальцы сжимают обрубок шпалы, а не вороную рукоять.  Вторая попытка оказалась не легче.  Я разрядила в стены пол обоймы прежде, чем Джон подошел сзади и, обхватив холодными руками мои, показал, как правильно убивать.  Без слов, движениями и жестами он направлял меня к точности выстрела.  Немного поднять руку.  Сдвинуть пальцы.  Отстранить лицо.  Терпение работало на износ, подрываемое тревожной близостью и низменным страхом облажаться.  Что будет, распишись я в непригодности? Бесполезные безделушки хранят лишь для красоты, но драконам такой фетиш не свойственен.  А я, настоящая, точнее — прошлая, мертва.  Уже.  И, собравшись комком не нервов, а внимания, мне удалось поразить мишень самостоятельно.  Для этого потребовалось лишь представить себя автоматом, машиной с ядовитыми руками и увидеть в бутафорской человеческой фигуре очертания отца. 
     
     За три часа пальбы указательный палец устал до непослушания, а я так и не сумела поразить мишень в сердце.  Упрямый шмоток стали постоянно уходил в сторону.  От досады приходилось сдерживать брань.  Оттого похвала стала приятной неожиданностью, хоть и выражалась в весьма специфической форме. 
     — Да, закапывать на свалке тебя рановато, — констатировал Джон, возвращая оружие на стену.  — За следующим кладом с нами поедешь. 
     — Но я так и не попала в центр. 
     Он оценивающе посмотрел на продырявленный силуэт, почесывая шею. 
     — По крайней мере, голову снести сможешь. 
     Меня поражало его отношение к смерти.  Это не обыденное безразличие палача, не легкость обесценивания.  Напротив — фетишистское поклонение адепта перед жертвенным алтарем.  Словно искусствовед-фанатик, сжигающий полотна гениев ради избавления бездарей от удручающей силы шедевра, подобие которого они не в силах создать.  Так сжигали ведьм, якобы очищая их души.  Так отправляли в лагеря философов коммунисты. 
     
     Джон не дал мне и часу передышки.  Сразу из тира отвел в спортзал. 
     Пришлось подвязать спортивные штаны Марка пояском халата, чтобы не свалились. 
     — А что стало с моей одеждой?
     — Сожгли, — равнодушно ответил Джон и сразу приступил к делу.  — Не всегда оружие способно защитить.  Порой нет времени даже передернуть затвор.  Поэтому ты должна владеть хотя бы элементарными приемами самообороны. 
     Я с опаской покосилась на огромный мат и живо представила себя с переломанными конечностями на черном кожзаменителе. 
     — Не бойся, особо зверствовать не буду, — перехватив мой взгляд, многообещающе заверил Джон и ехидно добавил: — Если сама не напросишься. 
     Восстание страха удалось подавить.  Я сбросила тапочки и с напускным безразличием шагнула на мат. 
     — Какая быстрая, — обидный, снисходительный смех царапнул по гордости.