В кожаном жарко до брезгливости к собственному телу.  Еще и лежавший под задом рюкзак оставил на бедрах зудящие борозды.  От монотонного ритма музыки хочется сбежать.  Вот почему драконы предпочитают озноб классики и готики — он бережными волнами смывает следы смерти. 
     Мне пришлось отстоять очередь и пройти контроль у входа, чтобы выскользнуть из клуба за углом через двери «Гламур-кафе».  Одежду сожгла в контейнере возле библиотеки под пристальным взглядом черных статуй писателей вдоль фасада.  Глядеть на эти миниатюрные монументы с почтением можно лишь днем, когда чинные фигуры высятся безмятежными идолами.  Ночью, в зареве подсветки, они похожи на привидений, выползших из окон старого здания. 
     Поймать такси недалеко от клуба проще, чем нарисовать цветочек.  Я прикинулась пьяной, закрыла лицо волосами и попросила довезти до Старого Кировска (он чуть дальше нужного района).  Придуманный ход сработал безупречно, водитель остановился аккурат у родного перекрестка и, забрав деньги, высадил, чтобы меня (якобы) не стошнило прямо в салоне. 
     Пара проулков, и я у замка. 
     Из окон гостиной падал желтый свет, но от него не веяло уютом, напротив.  Блямба луны висела прямо над одной из башен, и казалась нанизанной на шпиль.  От несильного ветра шелестели листья, и запах гари, доносящийся из трубы соседнего дома, превращал пейзаж в жуткую картину Пикмана [9].  Невольно я прониклась атмосферой, наложившейся на внутренний хаос.  Тело одеревенело от озноба, даже корни зубов заледенели, будто внезапно открывшийся ужас моего положения не только облапал, как насильник, а стал мной.  Каждый шорох заставлял вздрагивать, каждое моргание казалось провалом в вечную тьму. 
     Издалека донесся хриплый зов вороны.  Готова поклясться, что расслышала в нем приветствие, словно угрюмая птица приняла меня на сородича, чуждого живому миру.  Да и жив ли мир, от которого так сильно смердит?
     Страхи и самобичевание растаяли в полуночном мороке.  На лицо своевольно наползла ехидная усмешка.  Если есть драконы, значит, должны быть и ангелы.  Но они не спешат защищать людские души, напротив, Бог отвел от меня беду, Дьяволу-то я не молилась.  Что за парадокс?
     
     Во дворе стоял «Фолькс», значит Марк вернулся.  О его реакции на случившееся можно было только догадываться.  Я тревожилась.  Дракон все еще оставался тайной, а девушки часто благосклонны именно к опасным мужчинам. 
     Громкие голоса я услышала еще в холле и съежилась от дурного предчувствия.  Быстро скинув босоножки, я на цыпочках подкралась к двери. 
      — У тебя нет права бросаться такими обвинениями, — слова Джона трепетали яростью, это чувствовалось даже сквозь стену. 
     Но от голоса Марка у меня невольно сжались пальцы на ногах, а в висках застучала кровь. 
     — Есть, — рявкнул он.  — Ты нарушил главные правила — забирать незаметных и никогда не оставлять следов!
     Дурацкая привычка кусать от волнения губы раньше никогда не приносила столько дискомфорта.  Мало мне одной горящей раны, так новые не заставят долго ждать.  Ногти впились в ладонь.  Обычно физическая боль отвлекает от волнения, но сейчас с задачей не справилась.  Я впервые столкнулась с яростью Марка.  Обычно сдержанный и молчаливый, он расстреливал словами, как из пулемета.  Даже выбраться из укрытия казалось самоубийством. 
     — Ты, олух, — задетый за живое Джон перешел на крик.  — Не трогал я эту дуру! Только идиот трупы в кустах оставляет.  Думаешь, мне в кайф бегать от КНБ, Интерпола или кто там сейчас взвился? ФСБ-шников хватило по горло. 
     — Тогда почему все газеты трубят об изнасилованной девчонке с пустыми белками? Это наш почерк! Ты знаешь, кем она была? Дочь областной шишки! Что ж ты на жену президента не позарился?
     К горлу подступил комок.  Драконы ругались не из-за Виолетты.  Это означало одно — у нас о-очень большие неприятности. 
     — Знаешь, Марк, Линка тоже не сельская девочка.  Однако ее папаша тебя не смутил. 
     — Лину не тронь, не о ней речь, а о твоей безалаберности. 
     — Да, черт возьми, не убивал я ту девчонку! Да, меня не было дома, но кто сказал, что ты все время торчал в лаборатории?
     — За себя я отвечаю!
     — Я за себя тоже!
     — Простите, — опасливо, но громко встряла я в разговор. 
     Оба дракона раздраженно обернулись и одновременно гаркнули: «Что?!».  Хорошо, хоть воспламенение взглядом не входит в их возможности, иначе на пороге мгновенно бы образовалась кучка пепла вместо меня. 
     — Конечно, убийцу девчонки будут искать, а… обесцвеченные глаза и все такое похоже на ваши… методы, — я проглотила комок, набухший в горле от двух раздраконенных взглядов.  — Но кто сказал, что вы одни… такие?
     Глава 8. 
     
     Благословенная тишина заменой крика повисла в воздухе.  Драконы впали в ступор.  Оба.  Наступил как раз тот момент, когда мудрее всего испариться или тихонько, на цыпочках пересечь гостиную и закрыться в своей келье.  А они пусть разбираются сами.  Но нет.  У меня взыграло любопытство — до чего договорятся. 
     Первым ожил Джон. 
     — Мы ведь никогда не встречали других, — он уставился на Марка, словно ждал подтверждения.  Подбородок выпятился, глаза хлопают растерянно — наследственность обезьян налицо. 
     — Это ничего не доказывает, — Марк, до этого упиравшийся спиной в колонну, прошлепал плоскими стопами по непокрытому полу и сел на диван.  — Есть два варианта, — заключил он, глядя исподлобья куда-то сквозь меня, — либо наша раса не вся вымерла, либо кто-то сумел перестроиться. 
     У меня ум за разум зацепился, и мысли спутались шерстяным комком. 
     — Погодите.  Каким образом одна раса может «перестроиться» в другую? Вы фантастики обчитались что ли? Или собаку при желании можно сделать бегемотом? Дурь какая!
     — Эта дурь вполне реальна, — взгляд Марка стал осмысленным, укоряющим, будто я капнула глубже, чем следует, и напоролась на высоковольтные провода.  — Наша раса отличается от твоей строением мозга, которое можно слегка подкорректировать.