Хочешь бессмертия? Так оторви задницу от кровати и спускайся.  Мы ждем внизу. 
     До полного счастья не хватало только его ярости.  Дверь захлопнулась от раздраженного рывка, и глухой стук отозвался раскатом в черепной коробке.  Я заставила себя подняться и натянуть одежду, повторяя как ободряющую мантру «я им нужна, без меня не справятся». 
     
     Лампочка в ванной наотрез отказалась работать, принимать душ пришлось в компании немигающих взглядов с потолка.  Теперь они не казались зловещими, словно увиденная ранее смерть оставила их и поселилась во мне.  Оттого в глазах читалась мольба, раздражающая до остервенения, до желания взять отвертку и потушить эти чертовы фонари один за другим.  Вода немного смягчила боль.  От плохо просушенных полотенцем волос по спине текли тонкие скользкие струи, из-за скопившегося пара каждый вдох давался с трудом, будто астматика закинули высоко в горы. 
     Мое появление в гостиной проигнорировали, разве что Марк понизил голос, разговаривая по телефону.  Мог бы догадаться, что я не в том состоянии, чтобы подслушивать.  Похмелье напрочь отшибает любопытство даже у женщин. 
     — Хоть бы носки сменил, — поморщилась я, сбрасывая ноги Джона с дивана, чтобы завалиться рядом. 
     Он промолчал, только пятки глухо стукнулись о непокрытые плитки пола. 
     Я устроила звенящую голову на спинке дивана, шея уже не справлялась с удерживающей функцией, и неопределенное молчание драконов будоражило уставшую злость.  Стоило ли будить меня, чтобы сидеть истуканом и пялиться на их заросшие щетиной физиономии? Для Марка небритость была в порядке вещей, но Джон никогда не позволял себе расслабиться.  Это настораживало.  Словно я проспала не несколько часов, а минимум – неделю. 
     Понять, что за пятно расплылось по рукаву дракона, удалось не сразу, но этот запах медной сладостью щекотал ноздри.  Кровь.  Ею пропиталась каждая молекула воздуха, и бесполезно спрашивать, как она здесь появилась. 
     — Джон, что происходит?
     Он наклонил голову, хрустнул шейными позвонками. 
     — Насколько хорошо ты разбираешься в людях?
     Вопрос огорошил.  Вспомнились прошлые разочарования и обиды.  Бессонные ночи, истерзанные попытками придумать достойные наказания или оправдания.  Что сказать, как посмотреть, чем уязвить больнее, чтобы заставить обидчика мучаться угрызениями совести.  На утро выстроенные планы виделись глупостью и напоминали о себе лишь в очередном кошмаре. 
     — Вообще не разбираюсь, — призналась я неохотно.  — Иначе так часто не предавали бы. 
     — Придется научиться, — Джон дотянулся до полупустой пачки сигарет и щелкнул зажигалкой.  — Помнишь подружку, укравшую кольцо?
     — Ирку? — я скривилась от неприятных воспоминаний. 
     — Да.  Как думаешь, зачем она это сделала?
     — Не знаю.  Дура потому что. 
     — А если хорошенько подумать?
     — Да не хочу я копаться в этом! Достало! Стащила — и ладно, пусть подавится, мегера белобрысая.  И вообще, как ты узнал?
     — Женщины зациклены на девственности так, — ответил Джон тоном престарелого профессора, которому надоело объяснять одно и то же изо дня в день, — что во время первого секса выбрасывается слишком много энергии.  Немного меньше, чем перед смертью.  Я уловил твои воспоминания.  Итак, почему она это сделала?
     Знал бы он, как часто я задавалась этим вопросом.  И каждый раз приходила к одному ответу. 
     — Зависть.  Ирке не нравилось, что вокруг меня ошивается Данилка — ее бывший парень.  Он очень переживал из-за их разрыва.  Потом забыл, стал за мной ухаживать.  А Ирка считала его своей собственностью, даже соблазнила мне на зло.  Поигралась и снова бросила, знала, что я буду беситься.  Но она не думала, что для Данилки тот секс тоже мало что значил.  Мы начали встречаться, я часто отказывалась гулять с ней ради свиданий.  Вот Ирка и отомстила в силу своей дурости. 
     Разбередила старые раны.  Вспомнила, как рыдала на перроне, провожая Данилку учиться в Москву.  Раз в полгода он приезжал на каникулы, но мы встречались как старые друзья, ограничиваясь крепкими объятиями и поцелуями в щеки. 
     — Отлично, — Джон вернул меня из безрадостного прошлого.  — Как думаешь, Ира — человек, разрушающий чужое счастье в угоду собственным амбициям — достойна жизни?
     Одно дело желать недругу споткнуться на лестнице, отвечать дракону – совсем другое. 
     — Тогда, два года назад, я готова была ее придушить.  А сейчас… какая разница?
     — Месть принято подавать холодной.  Ира сейчас в Омске
     Я догадывалась к чему Джон клонит и уже собиралась напомнить дракону о проблемах поважнее детских вендетт, но…
     Простенькое золотое колечко с тремя камушками-стразами на ажурном переплете было слегка погнуто для уменьшения размера.  Ирка носила его на безымянном пальце, на средний не налезло, потому что ее руки толще моих.  Сколько раз я строила планы по возвращению пропажи, но получить ее от дракона означало лишь одно. 
     — Это Иркина кровь? — спросила я, показав на рукав Джона. 
     — Нет, — ответил он.  — Если хочешь стать подобной нам, привыкай сама разбираться с обидчиками. 
     Влажными от волнения пальцами я приняла кольцо, но надеть не решилась — повесила на цепочку браслета, как кулон.  Намек драконов понятен.  Ночью до меня долетали обрывки фраз об «ускоренном курсе», «отсутствии времени» и «необходимости воздействовать уже сейчас».  На что они собираются «воздействовать» объяснять не стоит.  У дивана выросла помятая суровая фигура Марка. 
     — Нашел, — бросил он Джону и протянул мне схваченные степлером листы.  — Подпиши.