Я поставила росчерк на последней странице договора, не прочитав ни пункта. 
     — Вот ключи и адрес.  Это твое прикрытие. 
     — Для чего? — таинственная строка «Декабристов, 145, кв.  96» прозреть не помогла. 
     — Понадобится, — коротко ответил Марк. 
     Я вообще перестала что-либо соображать.  Холодные ключи тихо звякнули, перекатившись в ладони.  Погода за окном успокоилась.  Рассвет разгорелся в полную силу, его потоки заливали гостиную, и тени от моих пальцев разлеглись на белых листах договора фиолетовыми пятнами. 
     — Идем, Лина, у нас мало времени. 
     Я послушно встала и нетвердым шагом последовала за Марком.  Меня вели как под конвоем, в затылок дышал Джон, то и дело грозя наступить мне на пятки.  Оказавшись на втором этаже, я с ужасом поняла, что открылась еще одна потайная дверь — в правую башню. 
     Стоило переступить порог, как на меня навалился вид грозной винтовой лестницы.  Под тяжестью шагов скрипели деревянные дощечки, неустойчивый железный каркас ступеней вибрировал.  По бетонным стенам полосами разлеглись лучи ламп, куцее освещение придавало башне вид пещеры.  И молчание Джона вкупе с сухой монотонной лекцией Марка по выживанию в условиях бессмертия делало нашу процессию похожей на экскурсию из черной комедии.  Только хохотать не хотелось.  Ни капли. 
     — Лина, ты уже знаешь, как выглядит смерть в нашем присутствии.  Но видимый эффект не единственный.  Наше воздействие стирает информацию о человеке во всех смыслах — деформируется структура мозга жертвы, смываются идентификационные линии на коже, раскручивается спираль ДНК.  Таким образом, опознать человека можно только по зубам и чертам лица…. 
     Проходя мимо входа на второй ярус башни, я заглянула в коридор.  Несколько закрытых комнат, ряды люминесцентных ламп, некрашеные стены — ничего интересного.  И снова: скрипучие ступени, шершавые перила, запах плесени. 
     — …Мы уничтожаем все улики, сжигая тела.  Объявившийся самозванец демонстрирует нашу природу и может доставить серьезные неприятности.  Поэтому главная задача сейчас — опередить госслужбы. 
     Лестница кончилась, Марк вставил магнитную карту в щель у замочной скважины двери, но она не открылась. 
     Теперь я поняла, что строители замка вряд ли все еще живы.  Не могли хозяева башен оставить людей, знающих тайные ходы.  Скорее всего, отперев дверь ключом, попадешь в небольшую комнату или безобидную кладовку, но не в пещеру драконов. 
     Соседняя стена с шарканьем отъехала в сторону, ноздри разъел прелый смрад тления с примесью вони подпаленных волос.  Проснулась тошнота.  Я зажала нос, но Джон грубо одернул руку. 
     — Добро пожаловать в наш мир, детка. 
     Несколько дверей полукругом разинули пасти, выставляя на обозрение мерзкие внутренности: полки стеллажей, прогибающиеся под тяжестью золотых слитков; ящики с хирургическими инструментами; решетку с зажимами для рук, ног, шеи и огромную, выпирающую из стены печь, о назначении которой нетрудно догадаться.  Пол в каждой комнате исчеркан мелом, странные знаки то расползаются зигзагообразными узорами к углам, то сплетаются фигурами в центре.  Но все это показалось мелочью в сравнении с доносившемся из-за единственной запертой двери приглушенным воем. 
     — Кто там? — прошептала я, говорить в полный голос помешал сдавивший спазмом трепет. 
     — Твоя первая жертва, — ответил Марк.  Я хмыкнула, вспомнив Виолетту, и он добавил: — Ви не в счет.  Эту ты выпьешь.  С нашей помощью. 
     Возможно, даже помня запах пороха и тяжесть дымящегося пистолета, я все еще не была готова к посвящению, или похмельный синдром вспыхнул с новой силой, мигом дойдя до апогея, но голубоватый свет ламп развалился на спектр и исчез.  Я увидела, как качнулся потолок.  Фигуры драконов дрогнули, накренились.  Гравитационное поле сместилось и, не устояв, я рухнула на колени. 
     Меня стошнило желчью прямо на пол. 
     — Вставай, — тихо потребовал Марк, и я повиновалась. 
     В голове появилась ясность, в ногах — твердость, но если бы я знала, каким образом драконы помогут, предпочла бы остаться лежать в собственно рвоте, пока не умру от истощения. 
     Шок был настолько силен, что стоило переступить порог злосчастной комнаты, я едва не переломала пальцы, вцепившись в дверной косяк.  Напротив висело обессиленное тело, привязанное к металлической решетке за руки и ноги.  На запястьях кожа протерлась от веревок и покрылась алыми пятнами, выбившиеся из прически пряди белой сеткой облепили осунувшееся лицо с заклеенным ртом.  Готова поклясться, я расслышала свое имя.  Настоящее имя, которое уже успела забыть. 
     — Не-е-ет, — простонала я.  Оторвать взгляд от умоляющих глаз Иры не хватало сил. 
     — Ты должна это сделать, — Марк взял с медицинского стола скальпель, протянул мне. 
     Сколько раз, поддаваясь обиде, я представляла, как с размаха хлестану по бледным щекам бывшей подруги, как вырву клок волос или поцарапаю до крови.  Сколько ночей снился кошмар, повторяющий случайно увиденный поцелуй с Данилкой.  А теперь она висит передо мной, как распятый мученик, часто моргает и дрожит от ужаса.  Интересно, Ирка была на моих похоронах?
     — Я не смогу, — слова выползли нехотя, сопротивляясь. 
     — Сможешь.  Один разрез на шее, и она умрет, — Марк вложил скальпель в мои пальцы и слегка подтолкнул к решетке.  — Джон, ты готов?
     — Да, — послышалось за спиной. 
     Сейчас или никогда. 
     Я стараюсь смотреть ей в глаза и не вспоминать совместные вечера у телевизора, походы к гинекологу, прогулки по скверу.