Марк стоял у окна, вглядываясь в копошение перед главным входом. 
     — Звал? — похоже, я тоже приобретаю бесшумность, потому что дракон вздрогнул. 
     — Закрой дверь.  Лина, ты все еще хочешь стать одной из нас? — тихо, осторожно, словно боялся ответа. 
     Стать одной из них.  Жить настолько долго, что угрызения совести либо съедят заживо, либо сотрутся подобно нечеткому штриху карандаша.  Я знаю слишком мало, чтобы делать выводы и слишком много, чтобы отступиться.  Я знаю, как их убить. 
     Опасно испытывать терпение молчанием. 
     -- Хочу. 
     Он мог двигаться столь же быстро, как Джон в схватках.  Я поняла это, когда расстояние от окна до меня будто стерлось, провалилось в середину мира, и мое лицо оказалось у его плеча. 
     — Не бойся, — шепнул Марк, прижимая мою голову к себе. 
     Что-то острое проткнуло шею.  Я заорала, но крик запутался в воротничке ситцевой рубашки.  От крепкой хватки рук грозилась сломаться грудная клетка, а потом…
     Сизые тучи проплыли перед глазами шпилями невиданных башен, качкой парусных кораблей, шершавыми стенами египетских пирамид.  Время сжалось до тумана, втиснулось в мое тело, не рассчитанное для таких объемов.  Эпохи по кровяным сосудам растеклись в каждую клетку и замерли.  Вынырнув в комнату, я услышала, как стукнулся об мягкое покрытие упавший шприц. 
     — Добро пожаловать в наш мир, Лина. 
     — Что… это… было? — слова вылетали с четкостью зарядов петард, мышцы пульсировали, кровь дергалась по венам толчками, я чувствовала, как вибрируют клетки. 
     — У нас возьмут кровь на анализ.  Пара минут, и ни один эксперт не увидит разницы.  Теперь мы — брат и сестра с нормальным человеческим ДНК.  Правда, спирали позже раскрутятся, но анализы останутся идентичными. 
     — Марк, может, ты и СПИД лечить умеешь?
     Он наклонился, чтобы поднять шприц.  На секунду замер, будто обдумывал вопрос. 
     — Умею, — выпрямившись, с вызовом ответил дракон.  — Но делать этого не собираюсь. 
     — Конечно.  Это такое удобное оправдание чьей-нибудь смерти. 
     Я села на кровать.  Ноги подкашивались, дрожали, будто натянутая веревка от ветра.  Угрюмое молчание связало взгляды лишь на миг. 
     — Лина, а зачем помогать людям лечиться от того, чего они сами могут не допустить?
     — Не все виноваты.  Знаешь, сколько случаев было, что иголками в клубах и кинотеатрах кололи? Постоянно в газетах про это пишут.  Больные заражают всех подряд, чтобы самим не обидно было.  Разве таким, кого заразили незаслуженно, нельзя помочь?
     — Можно, но не стоит.  Можно вообще избавиться от всех болезней, ядерного оружия, аварий, вреда алкоголя, а заодно и религии.  И что получится?
     — Перенаселение, — буркнула я. 
     — Наоборот.  Люди выродятся.  Им просто скучно станет жить без страха.  Вот и все. 
     — То-то я смотрю, вы ищете любой способ помереть. 
     Я не сразу поняла, что сама же подтвердила его слова.  Марк снисходительно рассмеялся, дождавшись моего озарения, спрятал шприц в потайной сейф за журнальным столиком и вернулся к окну. 
     — Интересно, они скоро закончат?
     Я пожала плечами, хоть дракон и не мог этого видеть.  Меня не волновал набег людей в форме, мысли занимали люди в целом.  Никак не удавалось поверить, что неотвратимость смерти — единственный стимул к жизни.  Мозгами понимала, сердцем — не хотела.  Что-то надорвалось внутри, будто не выдержало веса знаний. 
     Марк обернулся, все так же упираясь ладонями в подоконник, внимательно посмотрел на меня и сказал:
     — Лина, не разочаровывай нас. 
     Я не собиралась.  Но и дальше сидеть в комнате стало невыносимо. 
     — Пойду вниз, — предупредила я. 
     Марк не шелохнулся. 
     
     Это над морем рассвет бывает розовым, когда видно раскрасневшееся за ночь безделья солнце.  А в городе он голубой, темнота будто рассыпается на части и светлеет. 
     Криминалисты заканчивали возню.  Машины скорой помощи уже уехали, труповозки принимали груз.  Парочка особо любопытных соседок попали под допрос, как очевидцы.  У меня, действительно, взяли кровь на анализ, у обоих драконов — тоже. 
     К пяти утра на лицах следаков читалась дикая усталость, переходящая в раздражение.  Будь их воля, наш замок давно сравнялся бы с землей, словно и не был, а сами служивые валялись бы в кроватях рядом с теплыми женами.  Однако больше всех я жалела Вату.  Не знаю, откуда взялась симпатия и почему проявилась именно сейчас.  Меня разъедало желание обнять рослого, крепкого следователя, укрыть собой, спрятать от ядовито-спокойных взглядов драконов. 
     И, как оказалось, не зря. 
     
     «Братцы» ввели его в холл, как под конвоем, отгораживая от стен, посадили на стул в центре комнаты.