И я упала.  Не на асфальтовую дорожку перед замком, а в себя.  Так больно… от свободного падения.  От свободы вообще.  Я всю жизнь мечтала неправильно.  Хотя, слово «неправильно» рядом со словом «мечта» смотрится кощунством и нелепостью.  Как Бог рядом с человеком.  Да, теперь существования Бога стало для меня аксиомой.  Не пошлой легенды о бородатом дядьке и его сыне-плотнике, а высшей силы, которая следит за каждым с высоты своей мудрости.  Он не ставит рамок, заповеди — лишь постулаты человеческой морали, попытка как-то упорядочить и классифицировать людское стадо.  Он не наказывает, любое лишение — только баланс, ведь зажравшиеся особи страшнее любых Люциферов, Лилит и прочей нечисти.  Он не осыпает благами, не прописывает судьбы, не контролирует… Он вообще ничего не делает, потому что сотворил главное, а теперь пожинает плоды в виде поголовья приглянувшихся душ.  Великая сила Добра очень редко вмешивается в земную жизнь, только когда барьеры между материей и Идеалом рушатся от истошного вопля о помощи.  Это Дьявол все заигрывает, опускается до человеческой челяди.  Власти добивается тот, у кого ее нет.  И именно он запудрил мне мозги мнимой свободой. 
     Чего я хотела? Быть полезной, отдаваться, надеясь на ответное поклонение.  Глупость.  Любить можно кого угодно, защищать нужно нуждающихся.  А разве драконы нуждаются в защите?
     Подоплека любого намерения есть заем с процентами.  Любовь — за ответность, ненависть — за самоудовлетворение, благочестие — за обещанный рай, где на каждом шагу запретные деревья и змеи под ногами, на которых непременно наступишь и слетишь в пекло, потому что адской канцелярии надо жрать, и шашлык из нерадивых придурков их любимая еда. 
     Защищать стоит только тех, кто этого стоит.  Кто сумеет однажды сказать: «Я без тебя никто».  Возможно, это эгоизм. 
     Пальцы сжались в кулак, непрошенная меланхолия рассекла голову, и кровоточащая рана не срастется без рубца.  Списать бы пасмурность на проделки погоды или ПМС, только безалаберное солнце пытается испарить кожу, а женским прелестям еще не время.  Будто разбилась любимая чашка, зарядив осколком в глаз, и от этого люди, да и весь город показались солеными грибами, скользкими и, возможно, ядовитыми.  Просто я отравилась фальшью свободы. 
     Часть вторая. 
     — Удивляешь ты меня, журналист.  Я-то думала вашу братию ничем не пронять, ан нет — ерзаешь на стуле, будто кнопок канцелярских кто-то подложил, пепел роняешь мимо.  Уверена, окажись рядом зеркало, ты бы себя не узнал.  Не нервничай, стыдиться нечему.  Не даром же адвокаты от меня отказывались.  Один смельчак нашелся и, видит Бог, я отблагодарю его по-полной.  Плевать, что дело провалил, главное — не побоялся.  Знаешь, тем, кому терять нечего, страха не ведают, им-то и достаются самые вкусные плюшки от жизни, а такие как ты получают сухари.  И цепляются за объедки, хотя рядом манна небесная сыпется. 
     Да что я рассказываю? Сам поймешь, если поумнеть удастся. 
     Кто-то на суде спросил, почему я решила стать убийцей.  Слово-то какое! У-бий-ца.  Резкое, сильное, властное.  Только гордиться этим званием в полном значении могли лишь палачи.  Те, которые действительно «убивали» — использовали силу по чужой воле.  Сегодня в тюрьмах ночуют маньяки да извращенцы без Родины и флага.  Для них чужая смерть — игрушка, шут гороховый, а не великое таинство. 
     Драконы были убийцами.  По воле природы, а не по собственной прихоти.  Они искали себе оправдание и нашли, стоило перейти от общего к частному - среди людей столько подонков и гадких мразей, что любить человечество в целом невозможно.  Можешь, как толстопузые на суде брызгать слюной, доказывать эгоистичность и бесчеловечность вывода.  Только вот, что я скажу тебе, журналист.  Если видишь воплощение зла, помни – всегда найдется тварь пострашнее. 
     Глава 14. 
     
     Пятнадцать дней.  Полмесяца спокойствия, бездействия, любопытства.  Иногда две недели — это ощутимый срок, половина новой жизни. 
     Ежедневные тренировки с драконами выматывали — оба швыряли меня сначала по матам, обучая бою с несколькими противниками, а потом — по кровати.  Я старалась на грани возможностей.  Не помню и дня, чтобы уцелели все обоймы из арсенала тира, или сна без полуночного пробуждения в тревоге несостоятельности. 
     Однако драконы учили не только искусству убивать. 
     — Лина, ты не умрешь, — убеждал Джон, когда я, намертво вцепившись в руль хондовской «Огненной бури», с ужасом провожала взглядом запыленные легковушки и громадные фуры, сновавшие по загородной трассе.  — Искорени страх.  С тобой ничего не случиться.  Ну влетишь в кого-нибудь, ну помрет водитель, мы только подпитаемся и все.  Ты бессмертна, как мы. 
     Вот так, непринужденно, с легкой усталостью психотерапевта мне внушали вседозволенность.  А я никак не могла побороть инстинкты. 
     От удара по педали двигатель зарычал, колеса крутанулись, и мотоцикл рванул вперед.  Впервые я не чувствовала поверх своих ладоней крепкие пальцы Джона.  Впервые я ехала без страховки.