Смоляные ворота приветствовали мелодичным фальцетом и распахнулись, как по волшебству.  Еще одним отличием «замка» от соседей стал асфальтированный периметр двора вместо хаотично рассаженных деревьев. 
     Разглядывая круглые окошки подвала, я не удержалась от глупого вопроса:
     — Здесь, поди, и привидения имеются?
     Рука Марка замерла, провернув ключ входной двери, из-под длинной челки полоснул пугающий взгляд. 
     — Конечно.  В количестве двух штук. 
     — Не бойся, детка, — хохотнул за спиной Джон, — тебя они не съедят. 
     Каким бы шутливым тон ни был, за порог я ступила с опаской.  Небольшой холл встретил не мрачной сыростью, как ожидалось, а ласковым светом люминесцентных ламп и ненавязчивым запахом фиалок.  Цветы, разбросанные в горшках по всей комнате, были прекрасны, и от мягкой голубой подсветки бархатистые лепестки казались хрупче крыльев бабочки.  В моем прежнем доме цветов отродясь не было, мать, якобы, страдала аллергией на пыльцу, но при этом могла целый вечер плакаться, что отец давно не дарил букетов. 
     Скинув ветровку и босоножки, я прошла внутрь «замка».  Первая же комната вызвала недоумение: почему родители, будучи весьма состоятельными, не заботились об уюте? Конечно, построить дворец с колоннами не каждому по зубам, но обстановку в тон подобрать-то можно! В приемном зале гармонично сочетались старина и хай-тек.  Под навесным потолком решеткой пересекались лампы дневного света.  Рядом со стеклянным столиком стояли три дивана кофейной расцветки.  Стену напротив занимали плазменная панель и репродукции полотен Босха.  Динамиков квадро-системы разглядеть я так и не смогла, видимо они скрывались под узорчатыми реями колонн.  У противоположной стены в углу расположился бар из темного дерева.  Под ногами расстелился огромный коричневый ковер с молочным узором, а в дальнем углу гордо поблескивал черной лакировкой шикарный рояль.  И всюду — в раскосых волнах портьер, в неторопливом тиканье гиацинтовых часов или едва уловимом шорохе кондиционера — угадывалось соседство эпох.  Будто времена, проходя сквозь этот зал, оставляли чуть-чуть своей неповторимости. 
     — Проходить собираешься?
     Мягко подвинув меня, Марк скользнул тенью через всю комнату и скрылся за дверью в противоположной стене. 
     — Это невероятно! — призналась я, ступив на щекочущий пятки ворс ковра.  — Никогда не видела ничего подобного!
     — Разве? — хитро прищурился Джон.  — Что ты тогда вообще в жизни видела?
     — Ничего. 
     И это правда.  Еще девчонкой я часто фантазировала о собственном доме, но даже мое, забитое атмосферой дворцовых палат Дюма или — позже — Райсовских катакомб, воображение ограничивалось цветом обоев и фасоном мебели.  Я не удержалась от соблазна коснуться гладких клавиш рояля, и кристальный звук прокатился по стенам. 
     — Умеешь играть? — голос Джона над ухом прошелся вибрацией по всему телу. 
     — Семь лет музыкальной школы, — ответила я, изо всех сил стараясь не раскрыться голосом. 
     — Тогда вот это ты должна знать. 
     Его руки приникли к клавишам, я оказалась зажатой между роялем и горячим телом.  Грудная клетка Джона касалась спины, словно раскаленная печь.  Какой температурой нужно обладать, чтобы я чувствовала себя, как клейменное животное? Для первого урока музыки Джон выбрал весьма красноречивый вальс Дога. 
     Я уже превратилась в сироп, когда мелодию оборвал суровый голос. 
     — Эй, Сальери, Лине нужно отдохнуть. 
     — Да, конечно, — неохотно согласился Джон и, взяв меня за руку, потянул к двери.  — Пойдем, я покажу спальню. 
     — Не стоит, — отрезал Марк, словно вырывал добычу у противника.  — Я сам. 
     Исход безмолвной перепалки меня не волновал.  Победа все равно виделась на моем фронте.  Сдаться на милость любому из них — все равно, что джек-пот выиграть.  К тому же, второй в долгу не останется.  Вопрос времени.  Из вредности я решила внести коррективы в игру. 
     — Перед сном надо принять душ.  А уж этой дверью, думаю, не ошибусь. 
     Джон поджал губы, Марк, напротив, одарил одобряющей полуулыбкой.  Мне позволили сделать выбор.  Мизерный жест свободы приглушил стоны разума, все еще сопротивлявшегося переменам. 
     Уже скрывшись за дверью, я расслышала возмущенный возглас Джона: «Ты с ума сошел!». 
     
     Оказывается, гостиная занимала весь первый этаж замка.  Наверх вела утопленная в полумраке лестница.  Со стен коридора меня разглядывали причудливые гипсовые узоры, под ногами тихонько поскрипывал синтетический палас. 
     Второй этаж встретил распахнутой деревянной дверью и широким коридором.  Хотя можно ли так назвать небольшое помещение с россыпью дверей? Через деревянные жалюзи лентами просачивался солнечный свет, обличая круговерть пылинок, на маленьком диванчике валялся номер «Максима», еще несколько лежали на журнальном столике.  И если внизу царила смесь эпох, то здесь покоилась современность.  Именно покоилась, потому что ненавязчивый, аскетический холл расслаблял голубыми тонами и ароматом сандала. 
     Показушная независимость аукнулась: передо мной одна дверь, в смежной стене — еще три.  И какая из них ведет в ванную? Я наугад подошла к ближайшей, но за ней чернела еще одна лестница. 
     — На чердаке ванной нет. 
     Мне следует привыкнуть к бесшумности Марка, чтобы не вздрагивать каждый раз, когда его голос рассекает загадочную тишину дома. 
     — Тебе в соседнюю, — пояснил он.  — Третья — туалет. 
     — А эта, — указала я на одинокий проем большой стены, — ведет в спальню?
     — Да. 
     — Ясно. 
     Ничего ясного! Специально употребив единственное число, я очень надеялась на поправку.  От предчувствия нервно сбилось сердце.  До отношений парочки этих драконов мне дела нет, но если в их обители нет лишней кровати…
     Марк пресек дальнейший расспрос, исчезнув за дверью, и был прав.  Думать о морали и нравственности стоит перед тем, как прыгнуть в машину к незнакомым мужикам, а не в их доме.