Как я раньше не разглядела подмену?
     На коленях -- сумка с оружием, беспорядочно напиханные стволы выпирают из боковой стенки.  Прощупываю пальцем очертания, натыкаюсь на острый кончик.  Ножи. 
     -- Сделай погромче, -- прошу как можно непринужденней. 
     Пара нажатий на кнопки магнитолы, и музыка захлестывает, раздирает перепонки до вполне ощутимой боли в висках.  Зато никто не услышит шороха от моих движений. 
     Пальцем прижимаю боковушку сумки к острию, тру что есть силы, и синтетическая ткань поддается.  Стальной кончик высовывается, оставив на подушечке указательного багровую точку.  Боли нет.  Ранки, спустя секунду, тоже.  Только капля крови.  Не заботясь о пальцах, прорываю сумку, пока лезвие не высовывается полностью.  Треска рвущихся нитей не слышно из-за воплей Молко.  «Every me, every you».  Что-то в этой музыке есть.  Порочное, загадочное.  Будто подглядываешь в замочную скважину. 
     Зияет дыра, выставляя напоказ убийственные внутренности сумки.  Осторожно, чтобы не высыпать остальные кишки, вытягиваю за прорезиненную рукоятку любимый «ТТ».  От спуска рычажка на сидение рядом падает обойма.  Полная.  Акробатическим этюдом вставляю ее на место. 
     В висках стучит кровь.  Сладкий привкус на языке.  Нервы натянуты до предела. 
     -- Мне надо в туалет, -- ору «Джону», якобы перекрикивая музыку, а на деле – скрывая дрожь голоса. 
     Останавливаемся у обочины.  Вокруг – ни одной машины, только стволы берез белеют в лунном свете, словно фосфорные. 
     «Не выключай музыку, не выключай, не выключай», -- стук в голове доходит до апогея. 
     Выхожу из машины.  В дырявом кармане плаща – холодная сталь пистолета.  Прячусь за деревьями, уходя вглубь.  От волнения природа берет свое, выдуманный повод становится помехой.  Высокие травинки щекочут поясницу, добавляют дискомфорта.  Легкий ветер шуршит влажными листьями.  Только бы дождь не начался. 
     Поправляюсь.  Набираю в легкие воздуха и перещелкиваю затвор.  Дуло аккуратно входит в дырку кармана – этому научил Джон, так удобнее.  «У тебя будет громадное преимущество — ты сумеешь оценить силы противника, он твои — нет».  Может быть, Джон, может быть. 
     Осторожно поднимаюсь по насыпи к машине.  «Марк» спит на заднем сидении, уткнувшись в сумку, «Джон» стоит у капота в свете фар, курит, глядя на пустынное шоссе. 
     Подхожу к задней дверце.  У «Марка» не хватит времени на атаку.  Сжимаю рукоятку «ТТ», поднимаю руку и спускаю курок.  Точно в голову. 
     Через открытое окно дуло направлено в переносицу «Марка».  Он успел открыть глаза, прежде чем брызги заляпали ветровое стекло и обивку.  Я знаю, как убивать драконов. 
     
     В волосах лопнула резинка, пряди тут же подхватил ветер, растрепав тщательно уложенный хвост.  Я обошла машину, присела на корточки рядом с «Джоном».  Он лежал в глянцевой луже собственной крови, мокрые волосы на затылке неестественно поблескивали, отражая свет фар.  Рана не собиралась затягиваться – разрушенный мозг больше не властен над смертью.  Рядом валялась недокуренная сигарета, размокшая в пурпурном сиропе. 
     «Марк» тоже не подавал признаков жизни.  Пуля прошла навылет и затерялась где-то в березовых стволах.  Возможно, ее когда-нибудь найдут. 
     Я вернулась к «Джону», достала из кармана пачку, вынула пару нетронутых кровью сигарет и затянулась.  Первая затяжка -- самая сладкая и дурманящая.  Я села в кресло водителя, высунув ноги наружу.  Накатившая апатия напоминала полет во сне, такая же бестелесная, с непременной перспективой разбиться.  Ступни онемели, их словно не было вовсе.  Руки стали деревянными и двигались как протезы на шарнирах.  Если бы мимо проехал хоть кто-нибудь, наверное, я бы обрадовалась.  Вой сирены, визг тормозов и предупреждение через рупор «не двигаться» — стали бы неплохим финалом.  Но трасса пустовала. 
     Кто говорил, что женщины сначала делают, а потом думают? Прав был, паршивец.  Дело не в природной глупости.  Интуиция вкупе с излишней эмоциональностью не уживаются с терпением, не хватает его на обдумывание, хоть тресни.