Зато у мужчин из-за «думания» не всегда доходит до дела. 
     Я свободна, как ветер.  Это видимость.  Иллюзия.  Правильнее назвать – одинока. 
     У меня – измазанная в крови машина, сотня книг на странном языке, сумка оружия и два трупа.  Великолепный расклад! Самое прекрасное – это отсутствие денег.  И ехать некуда.  Где-то, через город, уверена, что живы Вата, Актер и остальные.  Где-то, наверное, живы драконы.  Настоящие, воспитавшие во мне урода.  И родители, виновные в том же. 
     Забрезжил рассвет.  Алой солнечной полосы еще не видно, но небо светлеет.  Я вытащила из машины «Марка», выбила кровавые стекла.  Пока не рассвело окончательно нужно добраться до города, до бункера.  Вернуться туда могла бы только идиотка.  Оставалось надеяться, что энпиры меня таковой не считают. 
     
     Когда пытаешься обогнать солнце, сто двадцать километров в час – приемлемая скорость.  В березовых рядах появилась проплешина – дорога к небольшой деревушке или селению.  Я не обратила бы на нее внимание, если б из-за поворота на трассу не выехала вишневая «КИА Сорренто».  Обогнав ее минут на пятнадцать, я вышла из машины. 
     Мышцы напряглись, уплотнились, однако по лицу готовность не вычислить.  Просто девчонка, у которой сломалась машина.  Одета не по погоде, но ночами бывает холодно, почему бы не накинуть плащ?
     Бордовое спасение притормозило.  Из вместительного салона выполз мужчина лет тридцати.  Легкие брюки на отъеденной заднице, под светлым пуловером округлое брюхо.  Не нужно обладать способностями дракона, чтобы распознать зажравшегося борова.  Когда-то он был пробитным пареньком.  Про таких говорят «с коммерческой жилкой».  И все-то у него складывалось, все ладилось.  Но по взгляду из-за маленьких темных очков понятно, что с каждым годом люди в его глазах мутировали от живых существ до винтиков большой машины.  И если один износился, сразу следует замена.  Это правильно в мире бизнеса, но так противно смотрится со стороны. 
     -- Что-то случилось? – даже голос сверлил уши надменностью. 
     -- Машина сломалась, и бензин кончился.  До города не подкинете?
     Он поглядел на «Ниву», выпятив брюхо, почесал переносицу. 
     -- Подкину.  Садись. 
     -- Спасибо! Только багаж оставлять нельзя, -- я улыбнулась многообещающим оскалом Лолиты. 
     Он клюнул. 
     -- Давай помогу. 
     -- Нет-нет, -- я бросилась к машине, преграждая ему дорогу.  – Сама переложу, только багажник откройте.  Все очень хрупкое и легкое. 
     «И в крови», -- добавила про себя. 
     Настаивать он не стал.  Пока нежданная спасительница ждала с разинутой пастью багажника, я ухватила сумку с оружием так, чтобы ничто не высыпалось, для верности обмотав меховым чехлом с кресла. 
     -- Видите, и сама справляюсь, -- заверила я, осторожно укладывая трофеи. 
     Боров хмыкнул и отошел в сторону, бесцеремонно пялясь на мой зад. 
     Потребовалось десять ходок и куча нервов, чтобы перетащить поклажу.  Освободившись от груза, «Нива» вроде стала выше.  Как и солнце.  Неугомонное светило настырно ползло вверх, добавляя лучами проблем. 
     -- Вот и все, -- заверила я, когда последняя сумка перекочевала в «Сорренто».  – А теперь, добрый дядя, отдай-ка мне ключи от машины. 
     -- Что? – не понял он, но уставившееся в пах дуло пистолета махом повысило сообразительность.  – Ч-что тебе на-надо? Й-йа ж сказал, что по-подкину, -- бедолага начал заикаться, не отводя взгляд от откинутой полы плаща. 
     -- Ключи.  На переднее сиденье.  И без шуток.  Мне не впервой.  Да, бумажник не забудь. 
     Его забила дрожь.  Ладони полезли в карманы, штанины заколыхались, будто сработал вибрирующий механизм. 
     -- Мобильник брось мне в ноги, -- скомандовала я, следя, чтобы ни одной кнопки не коснулись трясущиеся пальцы. 
     Почти новенький смартфон упал к ботинкам и с хрустом умер под тяжелой подошвой агрессоров.  Поросячьи глазки напротив наполнялись слезами. 
     -- Такой большой мальчик, и ревешь как баба, -- не сдержалась я. 
     -- У ме-меня сын ма-маленький.