Он жует сомкнутые губы и тарабанит пальцами по подлокотнику, будто начинающий гитарист.  Она качает тощей ногой в лакированном сапожке и теребит пуговицу джинсовой куртки, из-под которой виднеется рукоять (судя по изгибу – девяносто вторая «Беретта»).  Актер сидит за узким столом, спиной к окну, его плешь блестит от света пяти лампочек люстры.  Справа на длинном, во всю стену, диване развалился Певец.  Его нарочито скучающий вид бесит.  Рядом в шеренгу выстроились четверо вышибал.  У каждого в лапах по автомату.  Великолепный расклад. 
     -- Нет, спасибо, я лучше у дверей постою. 
     -- Ваше право.  Ваше право. 
     -- Зачем звали? – обмен любезностями грозил затянуться, а выигрывать время мне ни к чему.  На драконов надежды не осталось.  Даже если появятся, кто знает, в чью сторону обернутся их пушки?
     -- Шутки шутить с вами опасно, ученые уже.  Потому сразу перейду к делу.  Нам нужна ваша кровь.  Зря улыбаетесь, Алина.  Мы получили свою в третьем, а то и более поколении, ваша же лишь во втором.  Конечно, мы пытались добраться до… оригиналов, но к ним ведь близко не подойдешь, и никакие веревки не удержат.  А бороться с вашими… братьями нужно.  Кто знает, сколько душ они уже извели? Алина, вы представляете, что они учинят, коль станут бессмертными и получат безграничную власть? Вы понимаете, какая опасность грозит всему человечеству?
     Знал, паскуда, куда соль сыпать.  Судьба человечества в метафизическом смысле и размахе Вселенной мне до лампочки.  Волновала судьба людей.  Маришек, Артемов, девчонок с проколотыми губами и их родителей с обернутыми в мешочки фотографиями и тяжелыми сумками, из которых торчат зонты.  Меня коробило при мысли о вереницах гробов с несостоявшимися экономистами, официантками и банкирами.  Гораздо проще винить в чужой смерти жестокого Бога, чем себя. 
     -- А разве вы не к тому же приведете?
     -- Что вы, Алина! – воскликнул Актер.  – Мы дарим вечный покой лишь тем, кто заслужил его годами.  Знаете, сколько старцев медленно тлеют в больницах? А сколько просыпаются каждый день с мыслью, что черед так и не наступил? Вот их-то мы и провожаем на тот свет. 
     -- Как и моего деда? Правда?
     -- Конечно.  И сарказм здесь не к месту.  Ведомо ли вам, как тяжек был для него месяц вашего отсутствия?
     -- Хватит, -- я устала слушать старческое верещание. 
     Затылком чувствую опасность со спины.  В недрах коридора прячется целый взвод.  При первом же выстреле на меня обрушится весь улей.  Локтем чувствую ребро замка, да и сама дверь крепкая, пуленепробиваемая.  Это их задержит. 
     -- Я согласна. 
     Актер чуть не подпрыгнул от радости, сморщенные губы растянулись в улыбке, пальцы сцепились замком на груди. 
     -- Что ж, отлично, -- он наклонился к шуфлеткам стола, вынул катетер и пару пузатых стеклянных сосудов.  – Приступим. 
     Собираюсь комком нервов, отгораживаюсь от чувств собравшихся, чтобы ненароком не зацепиться за тоннель и захлопываю дверь.  Семь стволов мигом вскинулись, щелкнули затворы.  Распахнулась дверь большого кабинета, в проеме выросли фигуры Ваты и Туши. 
     -- Тише-тише.  Мне так спокойнее, -- объясняю, как можно непринужденней, подняв руки.  – Оружие можно сложить на диван?
     -- Конечно, -- говорит Актер, подав шавкам знак не брыкаться. 
     «Господи, помоги», -- единственное, что приходит на ум.  Последняя надежда, оставшаяся вера в чудо. 
     Подхожу к дивану, становлюсь между двумя парами конвоиров.  Нагнувшись, аккуратно кладу пистолет на мягкую кожу сидения.  В нем еще осталось четыре патрона, но они вряд ли спасут.  Распахиваю плащ, достаю пару пистолетов с полными обоймами и одновременно нажимаю рукоятками обе кнопки на напульсниках.  Спрятались защелки, распрямились пружины, двадцатисантиметровые лезвия выскользнули из ножен, став продолжениями локтей. 
     Я резко выпрямилась, подалась назад, раскинув руки.  Стальные лезвия описали дугу и серпами полоснули по шеям ближайших верзил.  Тут же в рукав брызнула теплая кровь.  Шейные позвонки слегка затормозили, размаха и сил не хватило срезать вторую пару голов, они запрокинулись назад, держась на полосках кожи.  Застрекотали автоматы, в дверь из коридора ударили чем-то тяжелым.  Я успела присесть и уйти от очереди, на ходу с разворота выпустив мозги нескольким верзилам. 
     Из-за спины набросился с ножом Певец.  Я пнула его, попав шпилькой в глаз.  Спусковой механизм не сработал, нож из каблука не выскочил, только студень вытек из глазницы.  Пришлось добить выстрелом. 
     Опасно близко с ухом пролетела пуля, врезавшись в деревянную обшивку стены.  Я выстелила в лоб «мамаше», она успела нажать на курок, выпустив пулю в люстру, прежде чем упала, напоровшись на клинок «отца».  «Папочка» кинулся ко мне, но тут же лишился головы.  Не меняя траектории руки, я пальнула в Тушу и Вату по очереди.  Оба выронили автоматы, плюхнулись в кровавую лужу, затопившую начищенный до блеска паркет. 
     Горло сдавили костлявые пальцы, Актер повис у меня на шее, повалил на труп одного из охранников и вцепился зубами в ухо.