- Вы сегодня принимали таблетки? Сестра сказала мне, что случилась неприятность. . . 
     - Она меня. . .  она. . .  Она меня не любит.  Она плохая и поэтому я её не куплю! Я правильно сказала, ведь правильно?
     Врач грустно улыбнулся. 
     - Нет.  Не куплю, а не люблю.  Вы ведь это хотели сказать. 
     - Да.  А разве я сказала иначе? Я пила.  Пила таблетки.  - Лика закивала головой.  - И больше драться я не буду, ведь бывает же так, что я всё-всё помню и отлично думаю.  Всё будет хорошо, так сказала мама.  Я буду пить таблетки, и всё будет хорошо.  Только не нужно уколов. 
     - Хорошо - отозвался доктор.  - Уколов не будет. 
     Но он врёт.  Они все всегда врут. 
     
      Мир моего сна не был той реальностью, которую вы привыкли перед собой видеть.  Здесь я мог всё, что только вздумается, и так, как только хотелось.  Свобода мысли сообщала этому миру такие очертания, каких алкало моё подсознание, и я мог даже не знать об этом, точнее знать, но не так, как люди привыкли понимать знание чего-либо.  Это, по сути, был даже не мой сон, а я сам, ведь человек непостижим в первую очередь самому себе, и лабиринты прекрасного замка были мной настолько же, насколько руки, которых, можно сказать, теперь уже не было. 
     Небо всегда было разного цвета, и в нем летали невиданные птицы, такие, каких не бывает под вашим небом; а также грифоны, с мудрыми глазами и кисточками, как у филинов, что приносили вести из далёких краев.  Оттуда, где уже не было меня, но что, конечно, не отменяло их существования, ведь каждый есть то, что он есть, и прежде чем постигнуть это, он спит. 
     И я спал, пока не проснулся.  Здесь. 
     Город Моих Детских Грёз сверкал и переливался в свете солнца, которое каждый день было разным, а иногда я делал так, что б его вообще не было.  И здесь, конечно, были лучшие из людей, а кто-то из них полагал меня за Того, кого они зовут при жизни, но я не был им.  Я лишь заменил здесь Странника, а что было дальше узнать мне, должно быть, не дано.  Да и надо ли, ведь я пришёл, куда шёл. 
     Я искал Странника ещё тогда, когда был одним из вас, когда забыл, что должен искать.  Прежде чем увидел Мир, где я был счастлив, как может быть счастлив тот, кто когда-нибудь был человеком.  Но всё оказалось невероятно и просто, ведь в конечном итоге Странник сам нашёл меня, и сказал, что я должен взять то, что он оставит, потому что всё, что оставлено, должно быть найдено. 
     
     - Саш, как ты?
     Мама осторожно села рядом.  Лика глядела маме в глаза, пытаясь понять, о чём та думает.  Но не могла.  Тогда, когда Лика пыталась говорить со светом (точнее понять, что пытается говорить свет, струясь меж жалюзи), она думала, что никто не слышит его.  Но оказалось, что все просто врут.  Все врут.  И потому теперь она лишь слушала - игра света успокаивала и расслабляла - но не пыталась понять.  Как и маму, которая никогда не пыталась понять Лику
     - Лика - сказала она.  - Я много фраз говорила тебе, что ты вызываешь меня некрасиво. 
     - С. . .  Ли. . . 
     - Тише!
     - Дочка, я. . . 
     - Тише, говорю.  - Лика вспомнила, что говорил врач.  - Я много раз говорила тебе, что ты называешь меня неправильно. 
     - Доктор сказал, что ты идёшь на поправку.  Ты как себя чувствуешь?
     Лика выдохнула. 
     - Спасибо.  То есть хорошо.  То есть спасибо, я чувствую себя хорошо. 
     - Молодец.  Ты молодец.  Я приехала, как только смогла.