Кириллу даже показалось, что он уловил насмешку, которая не столько прозвучала в словах, сколько в том чувстве, которое пришло вместе с рычание сразу ото всех ящеров. 
     — Ну, для первого раза неплохо… — рассудил Макс, не загружаясь чувствами. 
     — Слышь, а я, кажется, понял, откуда у нас легенды о говорящих драконах, — восторженно произнес Кирилл.  — Это остатки того народа… Получается, они почти до наших дней дожили? До ледникового периода? Не удивлюсь, если где-то есть мир, в котором они и сейчас благоденствуют. 
     — На вымерших не похожи.  Благоденствуют, наверное.  Не-а, наши летать умели! — скептически смерив взглядом динов, не согласился Макс.  — Ну, обучить их языку, вряд ли можно…
     — Не сомневайся! Смотри, как быстро въехали! Нет, чисто не смогут, но если телепатируют, услышим, как Рума… Ты видел, чтобы он рот открывал?
     Задумавшись, Макс с сомнение покачал головой.  Потом пришибленно уставился на Макса. 
     — Вот именно! Он не потому молчал всю дорогу, что не умеет, язык не до конца усвоил! — выдвинул радостно гипотезу Кирилл.  — И Златка… У нее губы едва двигались?
     — Это они нам так любую хрень могут сунуть?! — испугался Макс, внезапно обнаружив себя в стане врага.  — То-то я раздражаюсь в последнее время!
     — Суют! Ей богу суют! Ты стал реже «хрень» поминать! — сделав серьезное лицо, поддел его Кирилл.  — Тревожный симптом! И «суки» я сто лет уже не слышал!
     — Пошел ты, ящер! — обиделся Макс, махнув рукой.  — Я это, слышь, пойду с Машкой помирюсь!
     Кирилл кивнул, протискиваясь между ящерами.  И внезапно застыл с удрученно отвисшей челюстью, чувствуя, как сводит скулы — дины разложили пушку на составные, исхитрившись вынуть необыкновенный кристалл, размером с орех, брызнувший светом во все стороны.  Они удовлетворенно прищелкивали хвостами, как будто потеряв к пушке интерес. 
     Когда кристалл попал в его руки, Кирилл едва сдержал волнение, пытаясь не выдать дрожь в руках.  Камень вибрировал, пульсируя, то и дело испускал необыкновенное сияние, которое создавало вокруг него мощную ауру, разогреваясь и обжигая ладонь. 
     Такого камня быть не могло! Но судя по реакции динов, они даже не сочли его драгоценным. 
     Страшно обрадовавшись, Кирилл покрутил пальцами над частями разложенного на камне оружия. 
     — Собрать! Соб-рать…
     На него внимательно посмотрели, но тут же отвернулись, не удостоив ответом.  Не дождавшись реакции, Кирилл в воздухе сделал жест, как бы сгребая запчасти в кучу, положив между ними кристалл. 
     — Соб-рать!
     Кажется, его поняли.  Один из динов что-то нечленораздельно промычал, придвинулся — и так ловко и быстро собрал оружие назад, что изумленный Кирилл охнул, не успев запомнить, что к чему прилагалось.  Брови его поползли вверх, а дины вдруг заинтересовались им самим, разом окружив и пытаясь пощупать.  На мгновение екнуло сердце, пришла мысль позвать на помощь, но он вдруг услышал знакомое слово…
     Похоже, с ним пытались поговорить…
     «Соб-рать!» прилетело его собственных голосом, и эхом повторилось несколько раз, а следом «Кир» и «Макс», только «Макс» прозвучало уже голосом Макса.  Один в один.  Он слегка растерялся, расписавшись в полном своем невежестве, относительно телепатии.  Но внезапно сообразил, что контакт состоялся.  От одной этой мысли его бросило в жар, и почему-то сразу вспомнилась тетя Вера.  Он внезапно почувствовал вину — это она должна была быть на его месте!
     
     
     Глава 14.  Общество с нуля
     За последние три месяца, после тех двух, ничего особенного не случилось — пристроили еще один сарай, испытав гордость.  Теперь был свой клуб, в котором собирались на посиделки, разговаривая обо всем и обсуждая планы на завтрашний день, на неделю, на будущую жизнь.  Начинался сезон дождей, который лил с неба, как из ведра, так что носа не высунешь.  И ураганы — они сметали на своем пути все, что попадалось.  Только теперь Кирилл понял, отчего огромные динозавры и ящеры благоденствовали в свое время — им, кораблям первобытной земли, ураганы были нипочем, и если огромные непрекращающиеся разряды били в панцирь, не падали замертво. 
     Многие учились друг у друга языку.  Сказать, что говорили на каком-то одном, было бы неверно, чужие слова легко прилипали к ушам и оставались, смешиваясь.  И уже не резали слух, а передавались дальше — и кто бы что ни говорил между собой, начинали понимать.  Даже рычание динов вдруг обрело какой-то смысл, и все чаще и чаще на той же охоте объяснились их непередаваемым языком, избавленном от условностей, чем набором звуков, которые требовали времени и ясности понимания.  Появилось какое-то свое, местное наречие, объявленное законным.  А кроме того все без исключения земляне внезапно стали улавливать и свои собственные мысленные обращения, пока на уровне интуиции, перестав чувствовать свою ущербность, или рядом с телепатом не проговаривали слова, как это принято, а отвечали так же мысленно, начав различать, что есть мысленно сказанное слово, а что невысказанная мысль, которая не должна была стать общедоступной. 
     По гуманоидам получалось, что человек, какой бы расы он ни был, обладает таким даром.  Кто-то в большей степени — чистый телепат, кто-то в меньшей — эмпат или скрытый телепат.  И все без исключения воспринимают посылы души, обращенные на человека.  Про бессознательность говорить не приходилось — ее боялись, демоны не закрывали рта, пробивая землю, внезапно обретая голос в душах.  Оттого они сильно дорожили своей половинкой, стараясь найти ее как можно раньше.  Основы демонологии преподавали в школах, обучая чистить и защищать свое информационное поля.  И если ученик к концу обучения не обладал даром телепатии и не слышал советы из пространства, он ограничивался в правах и свободах.  Таких было немного — человек, умеющий видеть и слышать, отставать не мог. 
     Ущемленными, не имеющие пару и лишенные возможности оставить потомство, не особо загружаясь, что будет через тысячу и миллион лет, в лагере были лишь трое.  Сеня Белый, покрытый белой меховой шкурой, которая на его планете спасала его долгими зимами от холода.  Спать он мог в снегу.  И тоже телепат, а издаваемые им гортанные звуки могли понять лишь дины.  Гоблин Яша, которого давно называли Гоблин — этот сам по себе.  Он как-то даже признался, что в голодный год мог бы отложить пару яиц и закусить ими.  Гоблин вообще вызывал удивление у всех — он был, но как бы отсутствовал.  Почему-то взгляд никогда не мог сфокусироваться на нем самом даже у телепатов — и не получалось запомнить его во всех подробностях. 
     — Это оттого, что нас из Рая не изгоняли, мы сами попросились, чтобы пощупать, потрогать, подумать в относительном одиночестве… — раздумывая о своих свойствах, выдвинул он гипотезу.  — Курить хочешь? — и самым невероятным образом передавал Яну свои ощущения, когда как бы куришь, но не куришь. 
     А однажды, когда ему надоело, что к нему постоянно пристают с просьбой вызвать чувства по прошлой жизни, чуть не придушил Яна тем самым сигаретным дымом, засунув в него не только дым, но и пепельницу с окурками.  Голова у Яна поплыла, и он едва не потерял сознание, на недели две забыв о сигаретах, пока вдруг Гоблин Яша сам не напомнил, подразнив. 
     Остальные пытались наладить быт, перенимая привычки и полезное уменье.  Не отставали даже дины, которые соединялись на всю жизнь, чтобы периодически, раз в десять лет, если еще одного хищника позволяла кормовая база, отложить яйцо и воспитать достойного Сына Бога, знающего о динозаврах, ящерах и драконах все, как о себе самом.  В общем, жизнь наладили, и как-то даже прикипели друг к другу.  О доме почти никто не вспоминал, открывая в себе второе дыхание. 
     Первым делом обзавелись средством связи.  Прикормили птиц, похожих на голубей.  Возможно, это и были голуби, но необычной раскраски — голубые с красной грудкой, как снегири.  Вторым делом избавились от рванины.