— Ищи, патологоанатом! — отдал Кирилл команду, положившись на Сенин нос.  — Прямо в точку попал!
     
     — Ну что ж, поздравляю! — профессор Садини похлопала в ладоши, аплодируя.  — Вся ваша группа летит на Марс.  — Вы проявили столько воображения и находчивости, что не вознаградить вас не получилось.  — Особенно отличились Кирилл и Сенюгиель.  Они заработали сразу четыре поездки.  Только они догадались взять пробу из себя самих.  И со специфическими микрофагами тоже удачная идея.  Три могут получить в виде стипендии.  На двоих.  То бишь, по половине. 
     — Спасибо! — трогательно в полголоса поблагодарил Сеня, ткнув Кирилла в бок и с обожанием облизнувшись. 
     — Давай обойдемся без поцелуев! — скривился Кирилл, отмахнувшись от него локтем.  — Я насилую только девушек!
     — Итак… — профессор Садини включила экран и обратилась к нему.  — Тип простейших включает до миллиона видов, разделяясь на двадцать четыре основных класса… Вам не нужно знать всех представителей, их не смогла бы запомнить даже я, но вы обязаны знать основные свойства каждого класса, включая подклассы и семейства, основные характеристики, самых ярких и типичных представителей, отличительные признаки и генетические характеристики.  Пожалуйста, вот ваши образцы, микроскопы, сканеры, справочники.  У вас три дня на подготовку до зачета. 
     — А мы на яхте еще поплаваем? — весело прощебетали от девушек. 
     — Да, после отправимся собирать типы протоплазменных, предположительно видимых человеческим глазом, и червеобразных.  Часть образцов возьмем здесь, но основную часть нам придется добывать на коралловых рифах.  Желаю вам удачи!
     Профессор Садини отправилась по своим делам, растворившись в пространстве. 
     — Она нам понадобиться! — застыв перед горою стеклянных чашек, заложив руки в карман, мрачно произнес Макс, поджав губы. 
     — Да, ладно, брось! Всего-то двадцать четыре класса! — похлопал его ЯмаМуди.  — Я их всех со школы помню!
     Гуманоиды как будто вздохнули с облегчением.  Даже дины и те покряхтели, повосклицали, потолкались у чашек и разбрелись, располагаясь возле экранов электронных микроскопов и вспомогательных рабочих компьютеров. 
     — Ты! А мы это не проходили! Я только амебу и инфузорию туфельку запомнил!
     — Ты про новый набор подумай! Им сейчас хуже, чем нам.  Хотел бы я знать, что там происходит!
     — Настоящая микробиология понеслась! Изменил я мнение об академии… — с такой же тоской пожаловался Никола.  — Чем бы ни тешили, все в руки дают.  У тебя мазь от летающих зверей еще осталась?
     — Возьми там, в рюкзаке, карман справа.  Не отвлекай!
     
     Две недели пролетели быстрее быстрого.  Практика по биологии осталась позади.  Всем пришлось несладко, когда прикинули, сколько болезнетворных тварей разъедает их изнутри.  Себя сканировали с величайшим пристрастием, рассматривая внутренние органы, печень, почки и легкие, хватаясь за сердце всякий раз, как он выдавал результат, высыпая на экран ранее не изученных тварей.  И с удивлением обнаружили, что зелень в организме работала и как сканер, и как лейкоциты, и как стволовые клетки, разбираясь не хуже доктора и обучая лейкоциты великой борьбе за выживание.  Так что, ответить, с какой такой радости, оказалось несложно.  То же самое можно сказать и обратно.  Бактерия, скорее нечто средние между бактерией и вирусом, цефелатина, паразитирующая на паразитах, охраняла хрупкое равновесие.  Все виды случайно занесенных микроорганизмов, не приспособленные к ней, поедались заживо, а приспособившись, теряли свойство быть смертельно опасными.  На уровне нанотехнологий она считывала генетический код, который у простейших редко бывает сложным, и чаще не оформлен должным образом — прочной оболочкой ядра, как у многоклеточных, внедрялась и поступала следующим образом: пресекала способность мутировать, а после ослабляла, так что вскоре к новому виду приспосабливались все прочие виды животных и растений, вырабатывая антитела. 
     И когда профессор Садини вызвала дверь и отправила их в объятия профессора Авдотьи Захаровны, наверное, прослезились, вдруг перенесшись из мира кишащего паразитами в мир цветущий и радостный. 
     — Заждалась вас, чада мои, — проворковала старушка, издав недобрый смешок.  На этот раз Авдотья Захаровна студентов слегка напугала, смахивая, скорее, на Бабу Ягу.  — Закатывайте рукава, разбирайте рукавички… Сегодня у нас ядовитейшие растения и виды растительных ядов.  Много их у нас, бывают, что и от запаха замертво падают.  Так что масочки не забудьте…
     — Может, с чего-нибудь попроще? — предложил Валидол.  — А то мы от профессора Садини едва живые вырвались!
     — Попроще бараны жуют! — нахмурилась Авдотья Захаровна.  — Спрашивай, Дарьюшка!
     — А дипломы нам тут когда будут вручать, сразу после первого курса, или после второго?! — поинтересовалась Дарина, поднимая руку. 
     Со всех сторон раздались смешки. 
     — До диплома, чада вы мои, не все доживут, — на полном серьезе ответила Авдотья Захаровна, присаживаясь на доску на двух металлических, подставках, похожую на ту, которую использовали серфингисты, поднимая загнутый руль.  На доску поначалу не обратили внимания, приняв за очередное приспособление или оборудование, которых у Авдотьи Захаровна были пруд пруди.  Доска легко подняла ее в воздух.  Она закрыла одну подставку, используя вторую как педаль для ног, развернулась лицом к группе. 
     — Это че такое?! — раскрыли рты все и одновременно. 
     — Это? Леталка! Знаете ли, в ступе неудобно… — старушка одобрительно похлопала по доске, подбирая с земли рюкзак и поставив его впереди себя, пристегнув ремнем.  — Мы и не заметим, как потопчем тут все, насилу выпросила.  Да и много ли, пешком-то? Легка в управлении, руль вправо, руль влево, газ, тормоз… Удерживается над поверхностью магнитным полем, частично воздушным потоком, когда высоко.  Поднимается до ста пятидесяти метров, выше не тянет.  Самолетом ее называют, сама летит… Зарядка солнечная и магнитная.  Ну что застыли, как истуканы? Разбирайте! — Авдотья Захаровна кивнула на сарай позади группы.  — Там же сухие пайки.  Вернемся ли нет, не знаю…
     Все оживились, кидаясь к сараю и вытаскивая самолетики со сложенными рулями и подставками, изучая конструкцию. 
     — Иди отсюда, это мое, я первый взял!
     — Иди ты! Самые большие динам!
     — Ребята, вы ведро оставили, в чем чай кипятить будем?
     — Вот мерзавцы! Я же только на минутку отошел!
     — Это ж сущая безделица! А-а-а-а…
     — Как он головой стену не прошиб?!
     Для того, чтобы освоить новый вид передвижения, понадобилось не более часа.  Чувствуя себя настоящими драконами, дины вопили, как звери, пытаясь подняться выше и выше.  Но им пришлось смириться — на отметке в сто метров самолетик начинал тащиться, как черепаха, хоть как выжимая скорость.  Самая большая скорость в девяносто километров развивалась на высоте, примерно, пять — десять метров.  На высоте одного метра начинала чувствоваться магнитная подушка.  Там можно было остановиться и висеть. 
     — Нам больше и не надо, — строго сказала Авдотья Захаровна, убедившись, что студенты имеют опыт вождения.  — Деревья не так уж сложно облететь.  Над водой она не работает, — сразу предупредила она, — если глубина более двадцати метров.