— Подумай, почему люди попадают в секты и ведут себя, как наш Сашка? Как будто булавку ему в голову воткнули… Мне бы раньше об этом догадаться, — укорила она сама себя. 
     Кирилл уже не плакал, но всхлипывал заложенным носом.  Он насторожился при слове «булавка».  Чувство тревоги кольнуло в самое сердце! Он вдруг снова обрывочно вспомнил свой сон, и незнакомые лица мелькнули перед глазами. 
     — Почему ты это сказала? — серьезным голосом спросил Кирилл. 
     — Что сказала? — не поняла мать вопроса. 
     — Ну, про булавку? — пояснил Кирилл. 
     — А-а-а! Сказка такая есть про Финиста ясного сокола, — мать вздохнула и потянула его за собой за стол, усаживая.  — Там жена втыкает Финисту в голову булавку, и он обо всем забывает.  Не обо всем, а о самом дорогом, о девушке, которую любил.  А что?
     — Да нет, ничего.  Странное чувство, что я с этой сказкой где-то рядом, как будто не сказка это, а моя жизнь, — с горечью усмехнулся Кирилл, хлюпнув носом.  — Как будто она во мне эта сказка… Во сне я что-то видел, как раз перед тем, как нам сюда уезжать.  Странный был сон, подробности не помню, но такой реальный, будто на самом деле происходило, как в жизни. 
     — Кирюша, ну хоть ты меня не пугай! — воскликнула мать испуганно.  — У нас Сашка ненормальный, если еще ты будешь ненормальным, я не вынесу!
     В немом молчании, рассердившись друг на друга, продолжили ужинать.  Кирилл с матерью согласиться не мог, хоть и отошел от обиды на нее.  И когда вдруг почувствовал, как мать мягко дотронулась до его ноги под столом, не сдержался. 
     — Мам, — он оттолкнул ее.  — Не приставай, ты не заставишь меня Сашку любить!
     — Что? — вскинулась в недоумении мать.  — Я пристаю к тебе?
     — А зачем ты мне ногу трогала? — сердито разошелся Кирилл.  — ну не делай вид…
     — Я?! — мать подняла скатерть и заглянула под стол.  — Ой! — глаза ее стали удивленно округленными. 
     Кирилл тоже заглянул под стол и удивился не меньше матери.  Из-под стола на него таращился огромного размера кот, больше похожий на что-то другое, черный, как смоль.  С минуту кот и Кирилл сверлили друг на друга взглядом, и пытливо изучала зверя мать.  Хвост кота качался из стороны в сторону, ударяя по полу.  Кирилл вздрогнул, когда кот вдруг подмигнул и как-то неестественно будто бы ухмыльнулся, сверкнул недобрым красноватым угольком в другом глазу, в котором отразилась лампочка. 
     — Это не кот, это какой-то ужас, посмотри на него! — мать всплеснула рукой, тоже заметив странное поведение кота.  Озадаченно прижала скрещенные руки к груди, очевидно, испытывая те же чувства.  — Это не кот… — она покачала головой. 
     — Мам, для пантеры он и толстоват и маловат.  Но, все же… Иди сюда! Кис-кис!
     Кирилл протянул руки, но кот попятился и отпрыгнул назад без разворота.  Кирилл отодвинул стул и полез под стол…
     Но кота нигде не было. 
     — Мам, куда он девался? Фу! Слышь, это какой-то неправильный кот…
     — Не знаю, — мать тоже начала поиски кота.  — Кис-кис-кис… Я не видела. 
     Но кот как сквозь землю провалился, исчезнув у них на глазах. 
     — Мам, пойдем спать, нам вставать рано! — наконец, прекратил поиски Кирилл.  — Я в бане нам приготовил, найдем его завтра, — позвал он, когда стало ясно, что кота не найти. 
     — А я все думала, откуда это удивительное ощущение, что за мной наблюдают, — задумчиво сообщила мать.  — Это, наверное, он нас встречал, смотрел из какого-нибудь укромного местечка.  Интересно, давно он тут? Такой здоровый! Явно не голодал.  Жаль, что молока не взяла и колбасы не осталось, — снова всплеснула она руками. 
     — У меня тоже такое чувство было, — сказал Кирилл, зевая; разговаривать ему не хотелось, глаза слипались.  Наверное, было уже заполночь.  — Мам, я спать хочу!
     — Ну, пошли, сынок, пошли.  Я тут завтра приберу, — кивнула она. 
     
     
     Глава 3.  И в Черемушках люди живут. 
     Кирилл проснулся и высунул голову из-под одеяла. 
     Он лежал на широкой скамье в помывочной, где постелила мать.  Было очень жарко.  Он вспотел.  Или дров вечером подбросил больше, чем следовало, и угли нагрели и каменку и воду, или мать протопила печь, чтобы приготовить завтрак.  Часы показывали одиннадцать.  Рядом лежали аккуратно сложенные вещи и одежда. 
     Он встал, вышел в предбанник.  Мать, пока он спал, сделала из него жилую комнату.  Расставила стол и стулья, кровать, втиснула пару кресел, и даже книги расставила на полке; на столе лежал пакет молока, батон хлебы и колбаса, приготовленные для него.  Он налил себе теплой воды в ковш, достал мыло, щетку, зубную пасту и вышел к колодцу, осматривая территорию.  Огород занимал достаточно большую территорию, спускаясь к лугу, который заканчивался у обрыва берега реки.  Часть огорода за колодцем занимал разросшийся сад.  Крышу уже разбирали, сбрасывая вниз гнилые доски и снимали слой утепления из земли.  Еще несколько человек работали в доме, разбирая окна.  Мебель и крупные вещи сносили во двор под крышу. 
     Ярко светило солнце — слепило, отражаясь от чистого снега, Кирилл пожалел, что не положил отдельно солнцезащитные очки, сейчас бы они ему очень пригодились. 
     Матери нигде поблизости не было…
     Он вернулся в баню, сделал бутерброд и заметил записку, оставленную матерью.  Она сообщала, что ушла в больницу знакомиться с персоналом и оформить соответствующие документы.  Отодвинул записку — это было в ее духе.  В прежние времена она дневала и ночевала на работе, проводя там основную часть своего времени, особенно после того, как отца, который забирал ее домой, не стало.