Раз лечиться приезжали, прятала где-нибудь. 
     — И что, нашли? — спросил Кирилл новых друзей, задумавшись.  Известие ему не понравилось, надо было сначала самим осмотреться.  Деньги бы им не помешали. 
     — Наверное.  На что-то же покупают квартиры, они дорого стоят, — ответил Леха расстроено.  — Мы с утра тут все углы облазили, нет ничего. 
     — Без меня! — возмутился Кирилл, машинально проговорив слова, о которых спустя мгновение уже пожалел.  — Клад принадлежит тому, на чьей он земле.  Если дом наш, то и клад наш!
     — Ваши только двадцать пять процентов, и то, если найдете, — уверенно заявил Леха.  Глаза его заблестели.  — Остальные государственная собственность! Но мы бы не отдали! — он тоже мечтательно задумался.  — Я бы себе мотоцикл или скутер купил! Мне еще в прошлом году обещали. 
     — Можно за грибами ездить и за ягодами! А еще на рыбалку! — поддержал его Серега.  — Если в медвежий угол, то можно и с сетью, там ни за что не поймают.  Главное посмотреть, кто из егерей дома, — добавил он уверенно, проявляя деловую хватку. 
     — А если дядя Матвей узнает, что вы не делаете ничего, он вас с собой в следующий раз и на катере не возьмет! — прозвучало за спиной.  — Бездельничаете? Клады ищите? А пока ищите, убытки растут!
     Матвей Васильевич выглядел сердито, но глаза его смеялись.  Виновато спохватившись, ребята переглянулись и вернулись во двор, размышляя, с чего начать.  Сначала уложили настил из досок в сарае, куда перенесли коробки с книгами, мягкими игрушками, компьютер, одежду, которая пока была не нужна.  Стиральную машину Кирилл занес в предбанник, там же разложили прочую бытовую технику, которая могла им понадобиться.  Утюг, миксер, кухонный комбайн, мамину швейную машинку, электроплитку, приобретенную накануне переезда, чайник.  Диваны и кресла покрыли газетами и картоном от разобранных коробок. 
     На ужин ребята пригласили Кирилла к себе.  По дороге оба наперебой рассказывали, как замечательно жить в Черемушках, особенно летом, пообещав взять на танцы.  Первым делом его просветили, которые из девчонок уже заняты, а которые еще свободны, которые соглашаются, а которые ни за что не подвергнут себя экспериментам — и пообещали сходить с ним за реку, чтобы показать новые Черемушки, бывшее село Яровое, которое располагалось за угором. 
     В гостях Кирилл первым делом познакомился с черной и лохматой собакой Мальвой, весело машущей хвостом.  Потягиваясь, собака вылезла им навстречу из своей будки, обнюхала и залезла обратно, прихватив кость, брошенную в миску. 
     Родители Лехи и Сереги оказались очень мягкими и сердечными людьми, замучив Кирилла расспросами, как они провели первую ночь.  Кирилл уже подозревал, что и им не терпелось услышать, не беспокоили ли их черти.  И долго возмущаясь, искренне жалея и мать, и Александра, пытаясь убедить, что жизнь не закончилась и в Черемушках не так уж плохо.  Оптимизма ребят и их родителей Кирилл не разделял, но день прошел незаметно. 
     
     
     Когда Кирилл и Матвей вернулись, люди все еще работали.  Разошлись они, когда на улице стало совсем темно.  Дом стоял без окон, без крыши, без дверей, и почти без пола в том месте, где были печи.  От дома остался один сруб.  Мать хлопотала по хозяйству.  По ее спокойному виду Кирилл догадался, что Александр нашелся.  Это обстоятельство добавило ему уверенности.  Ему очень хотелось расспросить ее, но в присутствии Матвея Васильевича он не решился, но успокоился окончательно, когда краем уха уловил часть разговора.  Мать расспрашивала Матвея Васильевича про работу и вакансии, из чего он сделал вывод, что с Сашкой все в порядке. 
     На четвертый день, вечером, когда, наконец, они остались одни, он рассказал матери о своих новых знакомых, и о том, что узнал от них об истории дома и о семейке новых родственников, с которыми вряд ли породнятся.  Над его мечтой о кладе, мать откровенно посмеялась, щелкнув его по носу. 
     — Какой же ты у меня еще маленький! Давай-ка спать ложись, завтра рано разбужу.  Пойдешь в школу, собирай портфель.  Документы я директору отдала.  Кстати, школа мне понравилась. 
     Кирилл пытался было запротестовать, он хотел дождаться Александра, но мать заявила, что ей самой надо поговорить с ним, и Кириллу лучше при этом не присутствовать.  Спорить с матерью было бесполезно, и, наверное, она была права.  Тяжело вздохнув, Кирилл отправился спать, по дороге заглянув в холодный дощатый пристрой к бане, в котором лежали дрова.  Блюдечко с молоком осталось нетронутым.  Тот факт, что кот не появился, пренебрегая дарами, его огорчил.  Он не забыл, что теперь мог позволить себе иметь животное, но кот мог оказаться соседским.  А жаль, кот ему понравился. 
     Уже в полудреме он услышал, как приехал брат.  Голоса матери и Александра смешались в приглушенном разговоре.  Мать была твердой, а Александр на этот раз больше молчал, или признавал вину, покаявшись, что видел не этот, а другой дом, и что сделку доверил риелторам, которые готовили и документы, и сдавали их в регистрационную палату, а он не проверил как следует, не заметив, что там, в адресе, вписан другой район.  Поняв, что разговор происходит не на повышенных тонах, Кирилл успокоился.  Он еще не знал, что скажет брату, но был рад, что тот наконец-то с ними.  Теперь, когда Александр не сможет играть на игровых автоматах, появилась надежда, что брат изменится, и разлюбит Ирину, узнав правду не от них, а от людей.  Конечно, Александр будет расстроен, но если они будут вместе, то помогут пережить тяжелое для него время, на то они и семья.  Только так он мог вернуться к ним — через боль. 
     Кирилл засыпал с надеждой, обида не ушла, но не беспокоила больше. 
     
     На следующий день Кирилла разбудили ни свет ни заря.  Он попробовал упрямиться, как раньше, когда хотел добиться своего, чтобы ему позволили остаться с рабочими, но в ответ прозвучало дружное: нет! В последнее время брат и мать редко были так единодушны, что не могло не радовать.  Ему пришлось подчиниться, и сделал он это с удовольствием.  На ночь Александр расположился в помывочной, рядом с парной, в которой теперь посели Кирилла.  Александру повезло, в помывочной было небольшое окно, через которое проникал свет, а в парной было или жарко, или гулял ветер, если отдушину оставляли открытой.  Топить камин приходилось каждый день, чтобы и помыться, и помыть посуду.  Но топили не жарко, душно было лишь там, где он спал.