И не болеет, — пожал плечами Кирилл. 
     — Я люблю.  Мне плохо без нее, — признался Александр. 
     — Я не верю, должно быть какое-то объяснение… Тот же Слава, прозомбировали, и любит.  Давай поэкспериментируем… Ты же не боишься? — вызывающе предложил Кирилл.  — Если это нормально, то ты не должен болеть от того, что любишь меня и маму.  Почему ее можно любить, а других нельзя? Я и маму люблю, и тебя, а если девушки у меня появятся, то не думаю, что стану чувствовать в отношении вас что-то другое. 
     — Я ничего не боюсь! — устало выдохнул Александр, понимая, что Кирилл не отстанет. 
     — Тогда давай так: сначала представь, что ты как будто любишь ее, желаешь ей добра и отдаешь ей много денег.  Посмотрим, какое чувство у тебя появится.  А потом думай так, как будто ты не о ней думаешь, а обо мне и маме, а про Иринку наоборот, как будто ты пытаешься вернуть то, что она у нас украла. 
     — Она ничего не крала, мне ваш бред уже надоел! — взорвался Александр, внезапно разозлившись.  — Если ты думаешь, что я начну себе что-то внушать, то глубоко заблуждаешься!
     — Значит, боишься! — констатировал с вызовом Кирилл. 
     — Хорошо, уговорил, экспериментатор! — согласился Александр, рассмеявшись.  — Но я не верю, что будет что-то такое, чего я не жду.  Любовь к тебе и к маме, это совсем другое, чем любовь к девушке.  Подрастешь, поймешь.  Это связанно с сексом, с половым влечением, продолжением рода, ну и так далее… Что там по плану? — Александр лег на кровать, сложил руки на грудь, полуприкрыв глаза. 
     — Расслабься, закрой глаза и говори мне, что ты чувствуешь и о чем думаешь, — попросил Кирилл, усаживаясь рядом с Александром.  — Давай сначала по первому пункту, как будто Ирина твоя любимая. 
     — Ну что, чувствую прилив сил, бодрости.  Хочется идти куда-то, что-то делать.  Ощущение такое, что я дома с ней, она рядом, голос ее слышу. 
     — Теперь попробуй понять, о чем тебе говорит ее голос. 
     — … о любви… успокаивает… как будто она мне что-то дает. 
     — Но ведь она же сейчас не говорит о любви, не отдает ничего, — напомнил Кирилл.  — Что еще? Послушай еще раз и посмотри, может еще что-то есть?
     — Страх, боль, что потеряю ее, что вместе не будем… Это ты у тетки Верки научился?! — полюбопытствовал он. 
     — Нет, как раз таки нет, у твоей Иринки, — соврал Кирилл, сразу сообразив, что тетя Вера могла все еще вызывать у Александра изжогу.  — Тетя Вера филолог, а Ирка твоя психолог.  Саша, но ты уже потерял ее, вы не вместе, ей на тебя наплевать.  Значит то, что она тебе говорит, вообще неправда? Теперь еще раз послушай и подумай, а почему она говорит тебе такое? Почему ты вдруг слышишь и чувствуешь какие-то ее объяснения?
     — Кирилл, мне просто хорошо, когда я думаю о ней, — Александр открыл глаза и уставился на Кирилла с легкой усмешкой.  — Так всегда бывает.  Да прилепится муж к жене своей, и станут одной плотью. 
     — Ну, хорошо, — согласился Кирилл.  — Теперь попробуй подумать о нас с матерью. 
     Минут через пять Александр взмолился. 
     — Что-то голова у меня болит и горло… — он не заинтересовался, но слегка был озадачен и напуган.  — Словно веревка на шее то с одной стороны, то с другой. 
     — И да возненавидит он всех близких своих, которые добра ему желали, — пришла очередь Кирилла усмехнуться.  — Странно да? А как такое возможно, если тебя не закодировали? — задал он ироничный вопрос. 
     — Ну да, я чувствую не так, как должен, — признал Александр, с силой потирая переносицу.  — Я чувствую, что не люблю вас с мамой, недоволен вами, меня раздражает ваше присутствие… Но это не так, это не мои чувства, — опешил он, внезапно уже самостоятельно исследуя свое состояние.  — А если сопротивляюсь, появляется боль.  Никогда бы не подумал!
     — Саш, а ты попробуй Ирку свою разлюбить в уме, у тебя вообще крышу снесет, — усмехнулся Кирилл.  — Попробуй! Мама сказала, что людей так специально кодируют, чтобы они делали и не думали. 
     — Хорошо! Попробую! Кир, если человек не хочет или не поддерживает, его не закодируешь! Например, разведчика, — Александр снова расслабился. 
     — Значит, в глубине души ты давно мечтал нам отомстить и разорить нас? — поинтересовался Кирилл, подвигая кресло поближе и усаживаясь в нем.  — За что? Что мы тебе сделали? И институт давно мечтал бросить? И проиграть столько денег, на которые мог бы посмотреть весь свет? В Америку съездить, а Австралию, в Египет, на Камчатку, как нам папа обещал? Для того, чтобы сопротивляться, надо помнить, что надо сопротивляться.  А если у человека памяти нет? Если он не знает? Я сегодня понял: если бы люди чувствовали тяжесть или дискомфорт, но нет, выполнять команды кодирования приятно, тогда как сопротивляться можно только здравым рассудком.  Следовательно, люди не чувствуют кодирования совсем!
     — Так, ты опять начинаешь?! — рассердился Александр. 
     — Квартиру ты отдал, но это тебя не беспокоит, а то, что я на твой сотик сел, ты мне все утро выговариваешь! — напомнил Кирилл.  — Но квартира намного больше.  На нее можно миллион сотиков купить! Значит, потерять квартиру тебе было приятно, а раздавленный сотик злит? А если это как раз и заложено в тебе?
     — Хорошо, я стараюсь… Что я должен делать? — и вдруг Александр застонал от боли, упал на кровать, схватившись за голову.  — Кир, я умираю! У меня веревка на шее! — Александр уже катался по полу.  Глаза у него покраснели и покатились слезы.  — Ой, как глаза тоже колет! У меня сейчас голова треснет… М-м-м… — он глухо застонал. 
     — А ты Славу вспомни! — пошутил Кирилл.  — Чем же ты его лучше?!
     — Кирилл, заткнись! Звони маме! — прикрикнул Александр, перевернувшись и вставая на корточки.  — Ой, как больно!
     Кирилл перепугался до смерти, когда Александр, скатившись на пол, начал крутиться волчком, взмахивая руками.  Наконец, он отполз, забившись в угол. 
     Кирилл выскочил на улицу.  Кажется, у Александра началась паника, он здорово был напуган.  Матвея Васильевича он нашел почти сразу, и тот последовал за ним, не задавая вопросов.  Не говоря ни слова, Матвей на ходу отодвинул Кирилла, схватил Александра и посадил его, приказав твердым и спокойным голосом:
     — Успокойся! Никто тебя не душит, но душили… Раньше.  Ты просто вспомнил боль!
     — А-а-а. . .  а-а-а… а-а-а … — всхлипывал Александр.  — Меня сейчас душат! Вы не понимаете, меня сейчас душат! — он тяжело дышал, задыхаясь, схватившись за голову. 
     — Соматические болезни, слышал о таких? — поинтересовался Матвей.