Проделать одну и ту же операцию пришлось раз пять, но она не заняла много времени.  Здесь было почти то же самое, что и на чердаке: чугунки, дырявые миски, старый патефон, разобранная швейная машинка и прочий хлам.  После ремонта полов в углах еще сохранилась щепа, которая сыпалась сверху.  Мусор, уложенный в мешки, он сваливал в углу двора. 
     Пожалуй, на этом можно было закончить, но Кирилл вдруг подумал, что если поработает еще, то несколько облегчит свою жизнь.  Хотелось закончить с подвалом и освободить себя для других дел.  Грунт оказался легким.  Чтобы свободно передвигаться, планировали снять его на метр.  Затопление дому не грозило, он стоял на холме.  Он наметил первый угол…
     И вдруг, сунув руку за столбик, который стоял почти впритык к стене, Кирилл нащупал сверток…
     Он вздрогнул и обомлел, отдернув руку.  Через минуту протяну и вынул сверток. 
     Обертка полуистлела.  Из-под нее пробивался целлофан в несколько рядов, в котором лежало нечто.  Голубая тесьма, потемневшая от времени, легко поддалась, когда Кирилл дернул ее.  Он подполз ближе к свету, аккуратно развернув целлофан, доставая старинную книгу в кожаном переплете. 
     Через минуту Кирилл уже не сомневался, что бывшие хозяева искали именно ее. 
     И еще раз вздрогнул, когда что-то мягкое ткнулось в подогнутую ногу…
     Кот сидел рядом, мурлыча под нос.  Кирилл осторожно протянул руку и погладил его.  Кот не сдвинулся с места, лишь привалился к ноге еще плотнее, наваливаясь, подставляя ушки, будто они уже были друзья. 
     Определенно на сегодня работа была закончена!
     Кирилл зажал сверток подмышкой, взял кота на руки и вылез из подвала.  Положив книгу на стол, он налил в блюдечко молока, отрезал кусок рыбы и кусок колбасы, положил рядом.  Но кот, обнюхав угощение, не принимая пищи, потерся об ногу, перебравшись в гостиную на диван. 
     — Ну ладно, раз не голодный, пойдем в мою комнату, — согласно кивнул Кирилл.  — Посмотрим, что же в ней такое…
     Кот словно бы понял.  Спрыгнул на пол и посеменил к лестнице, продолжая изредка оглядываться, словно зазывая за собой.  Немного озадаченный его поведением, с противоречивыми чувствами, от которых бросало то в жар, то в холод, в глубокой задумчивости Кирилл побрел следом, испытывая нетерпение, бросая тревожный взгляд на книгу. 
     Такой сыр-бор…
     Он бы ничуть не удивился, если бы сон предупреждал его именно об этой книге.  Кирилл и верил, и не верил, но надежда крепла, пока он разглядывал ее.  Она была очень старая — это подтверждал не только ее вид, но список владельцев в самом конце, который занимал восемь страниц.  Последние владельцы вписывали себя в книгу на вклеенном листе, который сильно отличался от остальных листов.  Сама книга была тяжелая и толстая, в старинном кожаном переплете, черно-коричнево-зеленоватого оттенка.  Посередине он обнаружил тисненый двойной круг и знаки.  В написании самой книги использовались пять цветов: кроваво-красный, темно-зеленый, желтый, ярко-синий и черный.  И вся она была испещрена красивыми картинками и разными схемами, назначение и смысл которых он не понимал.  Листы оказались тонкие, желтоватые, эластичные на ощупь, слегка просвечивали. 
     Он с восхищением и сожалением разглядывал книгу, прощупывая каждую буковку на обложке.  И сразу почувствовал, как энергия наполняет пальцы, разливаясь по телу.  Но любопытство Кирилла лишь усилилось.  Если это была та самая книга, то, несомненно, здесь был способ вылечить брата…
     Всех беспокоила слепая его вера и надежда вернуть Ирину.  Кирилл лично присутствовал при откровенных высказываниях Якова Самсоновича, который не считал Александра за человека, но он не верил ни дяде Матвею, ни матери, ни тете Вере, ни даже тете Августе.  Помня о суициде, чуть не приведшем его к смерти, мать и тетя Вера опасались за него.  Но Кирилл, устав от пафосных речей, при угрозах и стенаниях когда ни мать, ни тетя Вера не могли их слышать, нет-нет, да и поддакивал, советуя в следующий раз выбрать такую смерть, которая не разоряла бы их снова.  Конечно, он шутил.  И боялся, понимая, что Сашка мог снова сделать это.  Иногда в глазах его была такая тоска, словно там жил другой человек.  А иногда взгляд становился дикий и необузданный — и снова Кирилл понимал, что там, где-то в глубине его подсознания что-то происходит, и снова и снова вспоминал то, что рассказали ему старики о демонах дасу, и тот парнишка с посохом — есть люди, которые вошли в него и убивают.  И снова боялся — за мать, за тетю Веру.  Наверное, он устал бояться.  Даже мать понимала, что Александра им не вылечить. 
     И вдруг такая удача…
     Странно, он снова будто оказался во сне, когда шел, связанный по рукам.  Вот бы научится так, как тот старики, которые взглядом обезоружили охранника и разбудили людей! Его охватило странное возбуждение.  «Авдотья могла… Авдотья могла…» — крутилась в голове мысль голосом Матвея Васильевича. 
     Старинные незнакомые буквы разочаровали Кирилла.  Книга оказалась для него бесполезной. 
     — Хм, мне ее не прочитать… — с сожалением признал он, обращаясь к коту.  — Возможно, придется отдать… Но тебя они не получат! — он погладил кота, продолжая рассматривать буквы. 
     И вдруг вспомнил предупреждение, полученное дважды. 
     — Нет, книгу я им тоже не отдам, — тут же согласился он.  — Может, тут написано, как голову людям пробивать, а они это уже умеют! Тех знаний, которые есть, им хватило, чтобы Сашку дураком сделать.  Ну а вдруг там способ, как вылечить? Попади она к ним, тут же уничтожат!
     Кот посмотрел одобрительно, молчаливо соглашаясь с ним. 
     — Может быть, тетя Вера? — вдруг спохватился Кирилл.  — Точно! Если в японском разобралась… Я не позволю использовать ее во зло! Надо бы куда-то спрятать… — он осмотрелся. 
     Спрятать надо было так, чтобы Сашка не нашел.  Книга окажется у семейки Штерн в тот же день, как только он догадается о ее существовании — и им его не остановить.  И вдруг заметил, что кот смотрит на него пристально, как-то уж слишком по-человечески…
     Кириллу стало немного не по себе.  В глазах кота отразилась тьма, наполненная красноватыми отблесками, словно он заглянул в колодец, в котором где-то в глубине сверкали блики.  Невольно вспомнилась нечистая сила. 
     Кот перевел хищный взгляд на зеркало.  Кирилл проследил за его взглядом — и обмер…
     В зеркале отразился он и книга, которую он держал, прижав к груди, но книга была другой — на обложке можно было явственно прочитать «Тьма».  Кирилл подошел ближе, но буквы четче не стали, разве только те, на которых упала его собственная тень.