Мне год надо пахать, чтобы столько заработать. 
     — Нет, это не выход, — Кирилл по новому взглянул на Мирку, сильно обрадовавшись.  Сел рядом, прижимая ее к себе, мягко заглянув в лицо.  — Мы что-нибудь придумаем, я же обещал! Пробьем квартиру, а если не получится, попрошу маму поговорить с Матвеем Васильевичем, чтобы отремонтировали вам дом. 
     — И не надейся, я не врач, я всего лишь медсестра.  Спасибо, что Славке хоть какую-то работу дают.  И маме твоей спасибо, что пенсию выбила.  Так хоть еду из больницы не тащу домой. 
     — А какая неприятность? — спохватился Кирилл. 
     Мирка покраснела. 
     — Братец твой… Думаешь, он не убьет меня?
     — Кто? Сашка?! — рассмеялся облегченно Кирилл.  — Забудь про него! Он смертельно болен, а болезнь мы знаем.  Пусть с Иркой своей разбирается, а ты ему кто?! Забудь! Накажем! Ты ешь, ешь, и помни, я тут, — Кирилл похлопал по земле ладонью.  — В смысле — там!
     
     Кирилл спустился по обнаруженному промытому водами проходу, оказавшись возле озера.  Наступившая темнота давила.  Он внезапно почувствовал, что Мирку недооценил, ее присутствие снимало напряжение.  И посочувствовал ей — она сидела одна в этой темноте минут двадцать, пока он расчищал путь наверх.  Страх распускался из среды его самого, как цветок лотоса, против его желания и перебороть его оказалось непросто. 
     Глаз уставился на него, совсем как живой.  На мгновение ему даже показалось, что он слегка засветился, будто в зрачке его был вставлен камень или осколок стекла, от которого отразился свет.  Остановившись перед темным коридором, Кирилл не сразу смог заставить себя сделать шаг, против воли подумывая, не вернуться ли.  И решительно зашагал вперед, так быстро, как позволял разматывающийся за ним моток ниток. 
     Он немного замедлил движение, заметив, что местами снова начались разветвления, выбирая проторенную тропу, которая теперь была более заметной, то ныряя в провалы, то поднимаясь едва заметными ступенями, выбитыми в камне.  И внезапно остановился, застыв с недоумением на лице.  С глазами что-то произошло — тьма вдруг стала проницаемой, будто засветилось само пространство. 
     «Опаньки!» — Кирилл воззрился на стену и на свод, которые прекрасно видел и без света.  — Флюоресценция?!»
     И неожиданно мгновенно вспотел: неподалеку от него сидел кот.  Разумеется тот самый…
     Кот с прищуром уставился на него, тоже остановившись и сделав вид, что не имеет к свету отношения.  Но сомнения отпали сами собой — кот светился призрачным светом, оставаясь черным, зато вблизи его сияние было особенно ярким. 
     — Ты… как здесь… как здесь оказался?! — выдавил из себя Кирилл, более подумав, нежели произнес вслух, не сомневаясь, что кот ему померещился, а сам он видит то, чего нет на самом деле. 
     — Шел за тобой, — необыкновенный, нечеловеческий голос, больше похожий на мысль, чем на речь, прозвучал, но как-то странно.  Из пространства, минуя уши. 
     — Ты смелый и сильный колдун, я в тебе не ошибся, — подбодрил он его,
     — Ты кто?! Ты кто такой?! — визгливо пискнул Кирилл, не решаясь не бежать, не приблизится к коту. 
     — Страж, — представился он, и вдруг исчез и тут же появился снова, вынырнув из пространства впереди Кирилла.  — Я охраняю Хранителей. 
     Он нисколько не сомневался, что Кирилл последует за ним.  Тихонько побрел, мягко перебирая лапами, посматривая по сторонам.  Кирилл тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения, нисколько не сомневаясь, что кот ему мерещится.  На ум сразу пришли слышанные где-то рассказы, что именно так и сходят с ума в пещерах, размышляя, пройдет ли болезнь наверху. 
     — Я не глюк, — уверенно проговорил кот, вдруг снова оказавшись рядом.  — Я сила, которая оберегает тебя от демонов.  И, разумеется, от тебя самого.  Может ты объяснишь, как ты выпил демона, не испытав ни страха, ни отвращения?
     — И как?! — Кирилл застыл с отпавшей челюстью, внезапно проникаясь словами кота. 
     — Я помог, — рассмеялся кот, глядя на него хитро, поигрывая хвостом.  — Я дал тебе возможность видеть боль и прочитать ее.  И кормил мудрыми наставлениями, чтобы вырвать из лап зверя. 
     — А что ж ты сразу-то не объяснил? — недовольно проворчал Кирилл, вдруг почувствовав, что там, где только что был ужас перед пещерой и котом, стало пусто.  Мысли как-то сразу успокоились, выставляясь из памяти целыми кусками последних событий, которые сами по себе произойти никак не могли. 
     — Соли много, — рассмеялся кот, размышляя сам с собой.  — Я вода — я раскрыл секрет соли.  Соль осталась, но уже не камень, а раствор.  Так ее проще вывести из организма.  Вы привыкли верить, а вера — это иллюзия.  Заговори я с тобой, и ты считал бы себя больным, а теперь видел и знаешь.  Правда — это явь и жизнь, Кривда — навь и смерть.  Кривда, как Правда, но она Кривда.  В Кривду человеку проще верить, чем в Правду, ибо Кривда утвердилась на сырой земле, разлетелась по всему царству-мытарству, а Правда там, где Боги.  Сила ее Закон, и знать ее нельзя, пока не достанешь.  Не человек положил этому начало, человеку не дано сдвинуть их или поменять местами.  Человеческие кости украшают оба берега реки, за которой царство мрака — и никто не плачет по ним.  Боги не обманывали людей, предупреждая о мщении.  Они не добрые и не злые — они гармония и миропорядок, и все, что не соответствует Истине, будет уничтожено.  Боги не умеют прощать и не перестанут пить кровь, пока человек не повернется к ним лицом — это не их желание, а Закон, по которому силы из среды самого человека противостоят ему и уничтожают. 
     Кирилл вдруг поймал себя на том, что слепо бредет за котом, уверенно выбирающем направление, заслушавшись и отключившись.  Кот словно убаюкивал его, часть его волнообразных слов тонула во мраке, оставаясь за пределами сознания.  Кирилл даже не был до конца уверен, что слышит именно кота.  Кто-то еще пытался ворваться в сознание, накручивалось на тонувшую в пространстве речь, придавая ей приторный эмоциональный оттенок.  И облегченно вздохнул, убедившись, что нить все это время разматывалась. 
     Моток, третий по счету, последний, подошел к концу…
     Кот остановился возле небольшого углубления, образующего проходной грот со скрытой нишей.  Будь Кирилл один, он едва ли обратил бы на нее внимание.