Да, человек, но смотреть промеж глаз не умеет. 
     — Ты хочешь сказать… — Кирилл внезапно остановился, уставившись на кота. 
     — Нет, не власть его манит, а страсть обладания раритетом, — посмеялся кот.  — Возьму, мол, на себя груз, добуду мудрость, буду как Спаситель для малых детушек… А корни помыслов глубоко сидят, и червями давно объедены. 
     — А я? Почему я? — искренне удивился Кирилл. 
     — А ты правильный, — по-доброму проговорил кот.  — Хоть и без души.  Не горяч, и не холоден, ничего святого в тебе нет, и от зла далеко. 
     Кирилл замешкался.  Раз или два он спрашивал себя — какая она, душа? Будь она с горбом и весом трижды выше нормы, было бы и такую безопаснее прибрать к рукам, чтобы самого не прибрали.  И понимал, что найти ее не сможет, если только приманить точно так же, как приманили Александра.  Услышать о смерти той, которая была предназначена лишь ему, он оказался не готов.  Дыхание перехватило, и тьма, которая окружала со всех сторон, наваливаясь и придавливая, вдруг стала плотной и тяжелой.  Кирилл внезапно почувствовал боль обиды. 
     — Без души?! — вскинулся он. 
     — В твоем времени это единственная возможность остаться человеком, — кот нисколько не расстроился, оскалившись в ухмылке.  — Наркотики, алкоголь, кодирование… Душа не более, чем матричная память.  Она и жива, и мертва, спит в руке Богов.  Да не расстраивайся ты так! — кот остановился, сочувствующе пожалев Кирилла.  — От болезни ушла, не от немощи.  Не убита, не унижена, ни обиды, ни сокрушения.  И червями не успела обрасти.  Твои друзья не помышляют о высоком, а ты любопытен, один из многих, которые сокрушают железный посох пастырей.  И сколько бы ни выжигали Правду, живет среди людей, и нет-нет, да и предстанет перед Богом человек с душою живою. 
     — Ну, знаешь! Это как… — почувствовав слабость и тошноту, Кирилл навалился на стену, молча переживая горе и боль утраты. 
     — Смерть близкого родственника? В принципе, так оно и есть, — кот дал ему прийти в себя, тяжело вздыхая.  — Но попробуй представить себя на могиле.  Сколькие ждут Суда, теряя драгоценное время! Кто из них думал о смерти? Без знаний и твоя участь незавидная.  А если знаешь, не лучше ли приготовиться?! Жена твоя Закона не знала, но в воде плавала как рыба.  Глаза открой — и предстанет пред Богов, и войдет в светлый сад.  Ты лицо ее, пока плоть ваша едина, а она лицо твое — и не накладывай креста. 
     — Это что же, я до смерти буду один? — нахмурился Кирилл, вспомнив про Мирославу. 
     — Отчего же? Женщин много.  Но под душу не подкладывай, чтобы смерть себе не заказать. 
     — Это как? — недоверчиво покосился Кирилл на кота, разом забыв и о Мирке, и о той, которая смотрелась бы краше. 
     — Ну, — кот задумался, помахивая хвостом в разные стороны.  — Вот не было болезни у Александра, и человеком был.  Да разве ж девушки не засматривались? И он хвостом крутил.  Но помнил — там душа, на другом берегу.  Зла не желал ни себе, ни другим, справедливость искал, и было дико ему поднять руку на женщину, которая среди народа.  Помнил, будущая мать, хранительница очага, чья-то любимая женщина, которая скорее друг, чем чужой человек.  Близкие по духу сродни душе, по душе меряют человека.  А пришла беда, назвалась душою — и не видит, не слышит, не помнит.  В уме желанный он, слезой умыт, да только тот, кто мертвую душу его миловал, целовал, как его самого, сыт и мозгами думает, а не воловьим слухом.  Ну, посуди сам, лежишь ты еле живой, и скорее мертв, а над тобой, как над женщиной причитают — от того что попутали, или от большого ума?
     — Наверное, от большого ума… — согласился Кирилл.  — Но ведь это в любое время могло бы произойти.  Предположим, авария, я, а рядом женщина, над которой причитают.  И что, я стал не нужен?!
     — Вот именно! Поэтому поднять болезнь и полечить ближнего святая обязанность каждого.  Прыгнуть в огонь и принять муку на себя, чтобы и самому в сеть не угодить, и душу от крови отмыть. 
     — А-а… м-м-м… — Кирилл снова подумал о Мирославе, которая ждала наверху. 
     — Восстановить семя брата — святое дело.  Она как сестра тебе, но не кровная.  Душа его сто раз тебя в своих мыслях искала.  Ты с ним и в болезни рядом был, и во здравии.  Он откололся от тебя, а ты с другой стороны подошел — и теперь он в мыслях тебя искать будет, как опору, чтобы ногами встать.  В замуж душу брата для того берут, чтобы волки хищные, когда демоны на человека набросятся, не затмили бы собой белый свет.  А кто закон не исполнит, то и не брат был, а враг, который живому могилу роет. 
     — Как все сложно! — озадаченно и глубокомысленно произнес Кирилл, пытаясь примерить полученные сведения на себя. 
     — Закон не таблица умножения, на нем Небесная и Поднебесная стоит и Боги.  Он как Твердь каменная.  А кто им пренебрегает, тот яму себе копает.  И можно верить, что не в ямы, да только думами она лишь глубже становится. 
     — Ну, о женитьбе я еще ну думал, — спохватился Кирилл. 
     — Я знаю.  Но покажи обман, и не выйдет брат из темницы.  Сестру ищи, — посоветовал кот. 
     — Ну… — Кирилл покраснел.  — Со счетов не сбрасываю. 
     — Надо собираться, замуж еще далеко, — разоткровенничался кот.  — Но демона в три погибели согнешь, если по имени будешь прохаживаться да посмеиваться, стрелы пуская.