И решили — пора закрыть этот балаган. 
     Огонь-Семаргл та сила, которая в каждый атом дышит и галактики движет.  Порвал Утку Семаргл-огонь, как Тузик тряпку.  И вывалилось из нее яйцо, и упало в море-океан.  Для Бога это сущий пустяк.  Перун к Утке не привязан, она следствие существования Царствия небесного.  А вот Поднебесная на Утку должна молиться! Юша-змей поворотился, земля расступилась — огонь прошел по всей Поднебесной,, опалив царство темное! Это что-то да для тебя значит, в свете последних наставлений?!
     — Ядро атома разорвет? — вспоминая, когда такое могло произойти, поинтересовался Кирилл.  В жизни планеты были лишь несколько темных моментов: когда родилась, Катархее, когда закончился Криптозой, и Мезозой Фамерзоя… но человека тогда в помине не было!
     — Ну да, возможно где-то и было.  А часть силы ударила в Юшу-змея, опалив царство темное.  Но действие равно противодействию — из Бездны хлынули воды внешние, затопив всю Поднебесную.  И многие планеты разорвало в клочья, и многие сошли с орбит, и многие камни разбросало по вселенной.  Представь вторичный взрыв первоматерии вселенского масштаба.  Конечно, не такой мощный, как при Большом Взрыве, когда Сварог взял в руки горсть земли и начал мять, но достаточно сильный, чтобы обратить в горстку пепла все живое.  Не всякая звезда доживает до таких преклонных лет, как Солнце.  И многие только-только народились.  Вселенная так устроена, что старое дает жизнь новому — и человек в этой цепочке занимает последнее место. 
     — А выжили как?
     — Ну, видишь ли, взрыв был неравномерным, опалил он землю.  Но глубоко в ядре планеты плавал гроб железный, а в нем живые люди.  И встали, и помирились с Богами, и пошли рука об руку с Дажьбогом и Живой.  Попируют когда-нибудь Боги, ох попируют! Скоро два года пьем кровь у Ирины и ее подельников, а они прилипли намертво.  Нам Александра с Мирославой удалось поженить, а Славка жив сегодня, а завтра снова мертв. 
     — Мы не можем ее убить, — рассудил Кирилл.  — А хотелось бы! Что-то зачастила в Черемушки.  К Сане клеится, к Мирке в подружки набивается — могут не устоять.  А Славку насмерть замучают, если в руки попадет.  Слава богу, что он с дядей Валерой в горах, там его в обиду не дадут. 
     — Ну вот, начали за здравие, кончили за упокой.  Садись за книгу и ищи ответ, как схавать пряник и не подавиться.  Скоро твои экзамены закончатся, а мы пока дверь открыть не пробовали. 
     — Я все равно не понимаю, как можно войти в камень?!
     — Там портал, дверь на ту сторону.  Надо заступить за него и вывернуться.  От разворота электрон не перестает быть электроном.  Сложная процедура, согласен, но не смертельно. 
     — Я сто раз всю книгу перерыл, там об этом ни слова нет! — Кирилл повертел книгу, сунув ее под нос коту. 
     — Книга Тьму изучает, а разворот в пространстве — Свет, — отодвинул он ее от себя телепортировав на стол.  — Это как уйти в другую Подвселенную.  Принцип тот же. 
     — Я ж не могу тело бренное оставить! — расстроился Кирилл.  — Я его люблю!
     — И не надо.  Мы не в другую Подвселенную идем, а сокращаем путь через загибулину.  Не смотри по сторонам, здесь такого перехода нет, — фыркнул кот.  — Специальная аппаратура нужна, которая создает видимость материи там, где ее нет.  Если языком образа, то там воронка, которая заработает, когда мы встанем перед лицом ее и попросим пропустить нас. 
     — Так любой же в нее провалиться! — не поверил Кирилл. 
     — А я на что? Я ключ, который выведет тебя в люди! — кот снова фыркнул, довольный собой выставляя брюхо. 
     — Отдаю должное, ты умеешь водить за нос! — опешил Кирилл.  — Я тонны макулатуры выучил наизусть, чтобы тайну разгадать!
     — И знаешь столько, что тетя Вера перестала зубы скалить, — напомнил кот.  — Мы для нее теперь кладезь мудрости!
     
     
     Действительно, когда Кирилл готовился, ему старались не мешать.  Академии и институты стоило дорого, конкурсы на бюджетные места стали такими же, как на мисс Россия.  Двадцать человек на место и вся комиссия куплена давно.  На чудо не надеялись.  Но Кирилл клятвенно заверил: не займет первое место — будет ждать следующего года.  И все понимали — два. 
     Впереди армия.  Восемнадцать ему стукнуло в начале июня, как раз перед экзаменами.  Слава богу, весенний призыв закончился.  Дома только об этом и говорили в последние дни.  И все остальные как бы за нет, кроме матери, которая понимала, что не стоит, но совесть не позволяла произнести это вслух.  Ей, как врачу, приходилось иногда участвовать в призывной комиссии. 
     — Кирилл, это не армия! Поставлю плоскостопие, кто в твой билет будет заглядывать?! — наконец, предложила мать.  — Наша молодежь никому не нужна — ни образования, ни на работу, ни жилья… Раньше хоть общежития были, а сейчас ели родители не помогут, ложись в гроб и помирай.  Демократия переводится как «народ важнее», но по нашим политикам этого не скажешь.  Не демократия, а алигархократия.  У людей апатия, депрессия, полное безразличие, — она обернулась к тете Вере, выражая удивление.  — По телевизору тут показывали — человека трое запинали до смерти, даже не остановился никто.  Стариков поджигают, в рабство угоняют… Что ж дальше-то будет?!
     — Ну, правильно, свезли в дом престарелых, квартиры распродали, кому они теперь нищие нужны? — Мирка пожала плечами, одобряя решение матери.  — Кирилл, мы в армию тебя не отпустим.  Я сама тебе ногу или руку сломаю… Всего-то девять переломов! А там двадцать семь стукнет! Ну, если еще один вариант, родишь двоих детишек!
     — Я служил, пусть и он послужит! — брезгливо скривился Александр.  — Чего вы его все жалеете?! Это невозможно слушать! Первый год будут бить, на второй ему не возбраняется. 
     — Саш, иди, мы сами разберемся! — сердито приказывала Мирка, качая трехмесячного Олежку на руках.