Она не знала, что им ответить.  Наверное, потому что были чужими — как тяжелый сон, когда хочется проснуться.  Но она изменилась, цель ее была другая — помочь им, пока еще не поздно.  И пила их боль, которую они даже не успели почувствовать.  Огонь вышел отовсюду, испепелив тела мгновенно.  И, кажется, теперь мать была не одна, кто-то еще шел рядом, отгоняя страшные тени, прокладывая ей дорогу…
     
     Анна узнала место сразу.  Она хорошо помнила этот огонь, в который упала, когда расплющилась о Черную Дыру, заманивая за собой медуз морока.  Мать все еще была собой, прозрачная ее тень, наполненная силой, чуть отдалилась, а отец был частью этого огня — облако плазмы с контурами, отдаленно напоминавшими человеческие.  И сейчас он был рядом, приблизившись и пощекотав. 
     — Как ты выросла!
     Волна нежности затопила Анну с прозвучавшими в ушах словами.  И вслед за тем насмешливо и вызывающе отовсюду прозвучал громовой бас:
     — О! К нам пожаловал Бог!
     — Я не Бог! — отрезала Анна, настраиваясь на этот раз не обмануться. 
     — Ну как же, — удивилась Благодать.  — Только Бог может спалить планету со всеми ее обитателями!
     — Нет, не только… Убить надо было не планету, а Правительницу Меланит, — обиженно проговорила Анна.  — Ты дал нам Закон: око за око, зуб за зуб.  Но я раскаиваюсь. 
     — Что же это за раскаяние, если после него жаждут мщения?! — Строго спросило пространство, сфокусировав на ней огненный глаз. 
     Благодатного огня поубавилось, теперь пространство стало чуть отстраненным.  Анна почувствовала, что деяние ее будет висеть над нею вечным проклятием.  И пожалела, что не осталась на земле доживать свой век.  Те чувства, которые испытывал Творец, обращаясь к ней, были почти физическими, мучительно преобразовавшимися в среду, которая окружала со всех сторон.  Их можно было потрогать — и он корил ее, не оставив ей надежды на не думать о том, что она сделала, или как-то уйти от ответственности. 
     — Да, я совершила глупость, перестав быть человеком, — призналась Анна, принимая вину на себя.  — Впредь постараюсь сдерживать себя, направляя удар точно в цель.  Я не буду смотреть на несправедливость и бездействовать.  Не смогу.  Ты поступил так же, наделив силу необычными свойствами, когда она разит не хуже меча.  Ну… Как же я буду Правителем, если мне придется отвечать за каждую тварь, которая бегает по земле?
     — Довольно расплывчатое и туманное оправдание.  Это небезопасно — быть Правителем, — усмехнулось пространство, чуть ослабив хватку.  — Ведь смогла же ты преобразовать планету, когда люди перебрались на корабли, забрав с собой животных и растения, чтобы семя их сохранилось.  Твоя неоправданная жестокость — великий грех. 
     — Я понимаю… Но я не могу их вернуть.  И поэтому я не Бог.  Я только надеюсь, что Ты исправишь мою ошибку.  Я видела их — они дали мне пройти.  Значит, они уже простили меня. 
     — Люди простили, но Правители не простят.  Немногие могут гулять здесь безопасно.  Кажется, ты хотела повидать отца? — перевел тему Огонь, сразу став гостеприимно приветливым. 
     — Не знаю… Наверное.  Но это не главная цель.  Я пришла учиться. 
     — Чему? — удивился Тот, кто продолжал рассматривать ее. 
     — Хранить секреты. 
     Мать и отец были где-то рядом.  Анна чувствовала их, но не видела, словно она находилась в подпространстве, а они вышли, оттесненные собеседником.  Наверное, им было хорошо там вдвоем, но сейчас, когда она стояла голой перед Богом, она нуждалась в их поддержке.  Как же оказалось трудно говорить с Богом, когда он прибывал в дурном настроении. 
     — Секреты?! — удивился Огонь.  И усмехнулся, не скрывая пренебрежения.  — Проще простого! Если силы демона не присутствует в подписи животных, он не читает их, воспринимая, как существа иной природы.  Попробуй уподобиться своим творениям, позволив части силы стать самостоятельной.  Не будучи вывернутой в пространство, она обопрется на твое сознание, а лишившись его, обретет некое подобие мышления, скрывая все, что хранила при жизни.  Вывернуть силу в пространство, кроме хозяина, никому не дано, — Бог помолчал, давая ей время приложить новое знание на себя.  И добавил разочаровано: — Но это не лучший способ защиты. 
     Становиться подобием животного ей не хотелось.  Его недвусмысленная насмешка ясно давала понять, что снова она делает что-то сомнительное, что не вызывало у Него одобрения. 
     — Но что же мне делать? — приуныла Анна.  — С твоим даром я долго не протяну, — упрекнула она. 
     — Глупости! — отрезало пространство.  — Только глупости могут погубить Правителя.  Не Я не пускаю сюда Правителей, а те, кто все еще их ненавидит.  Особенно теперь, когда те, кто ушел на другую сторону, понимают, чего их лишили охотники.  Теперь, когда есть подпространство, их горести кажутся им такими незначительными, а возможности, что есть у тебя — огромными!
     — Я не совсем понимаю, — призналась Анна. 
     — Зри в корень.  Давай-ка Я покажу, как устроена вселенная, — добродушно отозвалось пространство. 
     — Но я…
     Договорить Анна не успела.  Она вдруг разделилась сама в себе, обрастая тысячью глаз, тысячью ушей и рук… И вдруг увидела подвселенную, как часть ее самой. 
     Бог был больше, чем вселенная по ту и по другую сторону.  Галактики, звезды, планеты, люди, и Тьма с медузами морока на самой границе вселенной, которые копошились где-то там, подбирая остатки силы — все стало единым.  И все же, вселенная по другую сторону оставалась мертвой, как тело обездвиженного человека, которое и Бог не мог сдвинуть с места.