СТРАННИК
     
     Глава1
     Начало смеркаться, когда он, наплутавшись, вышел к небольшой лесной речке.  Это порадовало - река выведет к людям. 
     Он спустился по песчаной косе к самой воде, сняв с плеча ружье, тяжело присел на обглоданный водой ствол дерева.  Устало достал из кармана плаща портсигар, закурил, огляделся.  Вокруг было серо и безмолвно.  Противно моросил мелкий дождь, мокрой пеленой застилая угрюмо молчавший лес, обвисшее небо, сплошь затянутое набухшими облаками, тёмная гладь реки, тихо, только негромко журчала вода, в поваленных ветках деревьев. 
     -Надо идти - вяло подумал он.  Вниз по течению.  Больше шансов наткнуться на жилье.  Вздохнув, он бросил на мокрый песок окурок, придавил его носком сапога, встал, и, забросив на плечо лямку ружья, зашагал по запеску. 
     Приближаясь к повороту, он оглянулся.  Все так же пустынно, лишь одинокая цепочка следов, оставленная им на песке.  За поворотом он разглядел несколько строений.  Радуясь удаче, он убыстрил шаг, но, постепенно шёл все медленнее, пока совсем не остановился.  Что- то встревожило его, пытаясь понять, что, он пытливо вглядывался в видневшиеся впереди строения.  Берег реки в том месте шёл уступами, сначала полого, потом круто уходил вверх.  На самом взгорке стоял ветхий дом.  Лес вплотную подступал к нему, окружая деревьями.  Дом как дом.  Фасадом к речке, дверь посередине, два окна по бокам, со скособоченными ставнями, пристройка сзади.  Заросшая мхом крыша, полуразваленная кирпичная труба.  Здесь явно давно никто не жил, и хорошо, люди в глуши не всегда к добру. 
     От поросшего жухлой травой крыльца, слабо различалась тропинка.  Она круто спускалась вниз к уступу, на котором, задрал в небо журавль колодца, с обрывком цепи на конце. 
     Чуть далее темнело строение, прямоугольное, с провалившейся внутрь крышей.  С торчавших гнилых стропил, лоскутами свисала толь.  Это напомнило ему труп собаки, на который в детстве наткнулся в лесу.  Белеющие ребра, выпирающие сквозь полуистлевшую, расползающуюся клочками шкуру, черви, копошившиеся внутри, жуткая насмешка оскаленного черепа, жирные черные мухи, роящиеся вокруг.  И запах разлагающегося мяса, от которого спазмами сжимало горло.  Тогда он впервые осознал смерть, ее неприглядность, безразличие, беспощадность к некогда живой плоти.  Он ощутил вдруг тот далёкий, детский ужас первого осознания неизбежности смерти, ее отвратительность, безысходность.  Все тогда в нем бунтовало, отталкивало эту неотвратимую нелепость, каждая клетка его плоти противилась, сопротивлялась изо всех сил.  И сейчас волна холода далёких ощущений на миг охватила его. 
     -Тьфу ты, дьявол!- он тряхнул головой, судорожно повёл плечами, сбрасывая гнетущие воспоминания.  Потом громко вздохнул. - Все, пора, а то совсем стемнеет.  Дождь ещё моросил, но на западе чуть просветлело.  Он бросил взгляд на темнеющий вверху дом, и опять что- то неосознанное, неприятное шевельнулось в глубине его сознания.  Ему почудилось, что дом как живой, смотрит на него, и смотрит недобро. 
     -Что пялишься, тварь трухлявая!- произнёс он, и, неожиданно для себя с замиранием прислушался.  Тишина. 
     Взобраться на пригорок было трудно, глинистая земля расползалась под ногами, и ему пришлось взять в сторону от тропы, продираться сквозь намокшую жёлтую траву.  Наконец он добрался до колодца.  Сруб зарос мхом, сгнил, возле него торчал вбитый в землю кол, заострённый к верху, с поперечной перекладиной в сантиметрах тридцати от острия. 
     -Что это ещё за хрень? Метра полтора высотой, острие гладко, старательно отполировано, конец сглаженный.  Потрогал рукой кол, бит крепко, основательно.  Зачем? Впрочем, не до этого.  Он подошёл вплотную к колодцу, заглянул вниз и тут же отпрянул от невыносимого смрада, исходящего оттуда.  Заслонив рукой лицо, он глянул ещё раз.  Там, в колодце, в глубине плавали куски чего- то жёлтого, нестерпимо вонявшего, в жирно блестевшей воде. - Падаль, какая то - решил он.  Сняв с плеча ружье, осторожно вскарабкался наверх, к дому.  Крыльцо сгнило, доски местами обрушились.  На всякий случай, взведя курки, осторожно, боясь провалиться, ступил на крыльцо, поддел плечом дверь и отступил назад.  Дверь со скрипом отворилась.  Некоторое время он ждал, тревожно прислушиваясь, но было тихо, только с крыши капала вода. 
     Тогда он вошёл внутрь.  Атмосфера запустения висела в воздухе, ощущалась на уровне подсознания.  Дом, в котором никто не живёт - умирает, приобретая особый запах нежити.  Чувствуешь себя, словно вторгся во что то запретное, чужое, словно потревожил своим присутствием то, что тревожить никак нельзя.  Это, как с оживлённой, шумной улицы, оказаться вдруг на заброшенном лесном кладбище, с покосившимися крестами, просевшими, заросшими травой могилами, сгнившими оградами.  Где, как не вглядывайся, таблички с именами уже не прочесть, и кто тут похоронен, уже никогда не узнать. 
     Глаза постепенно привыкли к полумраку.  Он огляделся.  Большая комната, бревенчатые тёмные стены, с торчавшей кое- где паклей, окна, закрытые покосившимися ставнями, побитые стекла, осколки, разбрызганные на подоконниках.  Слева громоздился старый шкаф, с распахнутыми дверцами, чернеющими пустотой полками.  По центру комнаты стол с резными ножками, две скамьи по обе стороны.  Но, что поразило его, в центре стола, в глиняной миске, стоял толстый витой огарок свечи.  Потеки жёлтого воска застыли по краям и на дне миски.  Слыша, как противно скрипят половицы под ногами, приблизился к столу, достал из потайного кармана спички, чиркнул одну и поднёс к свече.