Чудный сон, с цветами, свечами, чёрным бархатом и пылающим камином! И Вовка! Вовка, которого она раньше и не замечала! Немыслимо нежный, слегка ироничный, несомненно опытный и абсолютно великолепный.  Настоящий мужчина! Правда, Игорь нравился ей гораздо больше, но теперь-то было ясно, что внешность не имеет значения.  Теперь Ирочка и наяву смотрела на Вовку совсем иначе. 
     Наяву Вовка оказался самым обыкновенным.  Влюблённый, конечно, но совсем мальчишка.  Не беда, конечно! Целуясь с ним, Ирочка точно знала, что это — только прелюдия.  Вовка возвращался к ней ночью и творил невероятные вещи… ах, невозможные вещи!. .  Ирочка мечтала отвечать ему тем же. 
     И получалось.  Запретному, чудесному, сладкому она училась быстро и радостно.  Жила от ночи до ночи, не думая ни о чём другом.  Скатилась в школе на «тройки», забросила подруг и рассеянно улыбалась оскорблённому изменой Игорьку.  Она была счастлива — как только может быть счастлива любящая и любимая женщина. 
     Но совсем скоро сны начали меняться. 
     Всё та же комната — огромный зал прекрасного замка, но пропали цветы, и пригас камин.  Подсвечники выросли в люстры, а свет из них шёл слишком яркий.  И вытерся бархат на постели, и стал едва уловимо пахнуть гнилью — а раньше пах жасмином…
     И Вовка, главное — Вовка! Словно он стягивал маску, её ночной Вовка.  Медленно и неуклонно он обращал нежность — техничностью, иронию — насмешкой… Ирочка обижалась, терялась, пыталась поговорить и в конце концов устроила целый скандал!
     Тогда-то он её и ударил впервые.  Ударил, а потом изнасиловал.  Бархат пах гнилью, Ирочка рыдала взахлёб, любящий мужчина сидел рядом и советовал с собой дневным отношений не рвать.  Будь милой, сказал он, иначе поплатишься.  Ирочка не поверила — сон есть сон! — но поплатилась следующей же ночью. 
     И любовь кончилась. 
     Сначала Ирочка бунтовала: обижала дневного Вовку, пыталась не ложиться по двое-трое суток, но совсем не спать не могла.  Ночной Вовка с наслаждением придумывал наказания: одно страшнее другого.  Ирочка прочитала труды маркиза де Сада и поняла, что пропала.  Похудела, подурнела, а озабоченным родителям жаловалась на головную боль.  Врачи, разводя руками, говорили о переходном возрасте и гормонах.  Вовка — дневной, настоящий — не отходил от неё ни на шаг.  За это Ирочка ненавидела его ещё больше. 
     После новогодних каникул Ирочка познала групповой секс.  С многочисленными и разнообразными партнёрами: ночной любовник обладал богатым воображением.  Правда, самый отвратительный из посетителей сна в оргиях не участвовал.  Сидел в сторонке, цедил вино (Ирочке недоступное) и мерзко хихикал.  Гнусный гоблин — кажется, настоящий.  Остальные-то хоть выглядели людьми, а этот…
     Но вообще-то Ирочке было уже всё равно.  Я повешусь, сказала она во сне.  Отлично, обрадовался мучитель.  Смерть — это вечный сон. 
     
     
     ***
     
     Вовка списывал постоянную слабость на тревогу за Ирочку. 
     Он просто думать больше ни о чём не мог.  И говорить не мог, а потому палец, живший у него под диваном, в конце концов сжалился и однажды вечером принялся Вовку утешать:
     — Вовонька, котлетка моя, не переживал бы ты так! Сам ведь хотел — любви-то…
     — Вот и зачахну скоро от любви! — вздохнул Вовка.  — Вслед за Иркой…
     — Чахнешь ты, родной, потому что меня кормишь, — ухмыльнулся палец.  — Сто раз тебе повторено: мне и родители сгодятся! Тут капельку, там капельку… так все и доживём до старости. 
     — Нужна мне твоя старость! — огрызнулся Вовка.  — Лучше бы Ирку вылечил! Тоже мне — золотая рыбка…
     — Ты же любви хотел, Володенька, — сказал палец.  — Вылечу её — разлюбит…
     — Почему? — спросил Вовка и похолодел.  — Она что — из-за этого?. .  Ты что сделал, гад?! Ты что с ней сделал?!
     — Не обижай меня, Вова, — кротко попросил палец.  — Что мог, то и сделал.  Ты не бойся, не умрёт она.  Для меня твоё желание — закон. 
     — Ты и её жрёшь, да?! Да ты!. . 
     — Ну что ты, родной.  Это не я её жру, это ты её трахаешь, Вовонька.  По любви. 
     — Чего я делаю? — обмер Вовка.  — Да я…
     — Ты, Володенька, ты.  Кушать хочу. 
     Мерзкий гном щёлкнул зубами и потянулся к Вовке. 
     — Нет, подожди… — сказал Вовка, пряча руки под мышки.  — То-то я смотрю — ты толстеешь… Не получишь, понял? Пока Ирку в покое не оставишь — ни капли не дам, сволочь носатая! Понял?!
     — Эх, Во-ова! — протянул палец.  — Это ты не понял… Ладно.  Смотри, дурачок.  Смотри и радуйся.  В ножки мне потом поклонишься, точно тебе говорю…
     И Вовка провалился в сон.  Не в какой-нибудь — в Ирочкин.