Хотя я и должен был возвратиться обратно к отцу в Аргентину, никакая сила не заставила бы меня это сделать.  Да и деньги мои к тому времени почти закончились.  Все мое богатство на данный момент составляют несколько ампул морфия.  Все деньги я истратил на вино и наркотики.  И стоило мне увидеть какую-либо красивую девушку, как я тут же бежал: от нее ли, от себя ли - в другой город, оглушая себя дозами спиртного или наркотика.  И вот теперь я здесь, на этом корабле, вместе с вами.  Мой организм отравлен.  Я устал и больше не хочу бороться за жизнь.  У меня такое предчувствие, что это мое последнее путешествие. 
     - Простите, что же вас тревожит? Нехватка морфина? Денег? Или, быть может, вам встретилась женщина? - спросил доктор. 
     - Боже сохрани! - отмахнулся юноша.  - Правда, с одной из женщин я действительно поддерживаю дружеские отношения.  Она повар на этом судне.  Мы с ней часенько надираемся до умопомрачения.  Она, как и я, алкоголичка; хотя я к тому же и наркоман.  На это последнее кухарка смотрит с сожалением.  Она относится ко мне как мать, и даже взялась меня перевоспитывать.  "Лучше пей, милый, только не колись", - все время твердит мне она.  Пьем мы обычно по ночам, когда на камбузе нет других поваров.  К нам иногда присоединяется боцман.  Правда, это происходит редко: он предпочитает заливать глаза в одиночку - угрюмая личность. 
     После некоторой паузы юноша встал и, сославшись на нездоровье, попрощался с доктором.  Они пожали друг другу руки и, покинув салон для отдыха, разошлись по своим каютам. 
     В каюте юноша вынул из кармана одноразовый шприц, распечатал полиэтиленовую упаковку и достал из чемоданчика три ампулы морфина.  Выбрав иглой из ампул живительный эликсир, он с горечью осмотрел свои вены, которых почти не осталось на руках.  Затем он выругался и, задрав штанину, стал изучать левую ногу.  Шприц дрожал в его руках.  Наконец он осторожно вогнал иглу в тоненькую вену на голени.  На лбу его выступил пот.  Взяв контроль, он облегченно вздохнул и сделал инъекцию.  Доза для него была мизерная, но все же он почувствовал облегчение.  Затем он встал и отправился на камбуз.  Дверь ему открыла огромного роста тучная женщина и, прищурив маленькие поросячьи глазки, пропустила его вовнутрь. 
     Надо отметить одну маленькую деталь: кухарка всегда находилась на камбузе, хотя у нее, как и у других членов экипажа, была своя каюта.  Юноша окинул взглядом пузатые котлы, стоящие на широких плитах, и присел на кушетку. 
     - Выпить хочешь или так пришел, поболтать? - улыбнулась ему женщина. 
     Юноша покачал головой:
     - Я только что принял маленькую дозу, так что от спиртного может случиться отрицательный эффект.  Надо немного подождать. 
     - Боцман говорил мне, что ты разговаривал с каким-то интеллигентом. 
     - А что? - отрезал юноша.  - Он чем-то ему не понравился?
     - Знаешь, чего я тебе хочу сказать, - процедила женщина.  – Держись-ка ты подальше от этих чистоплюев.  Не вздумай еще притащить его в нашу компанию. 
     - Он не пьет, - сказал юноша.  - И потом, вряд ли ему будут по душе три деградировавших существа. 
     - Эка, прыщ какой.  Да у нас, между прочим, самая веселая компания на судне, - осклабилась кухарка. 
     В это время дверь камбуза открылась. 
     - О, кого я вижу! - толстуха развела руками. 
     Перед ними собственной персоной стоял боцман.  Он уже был под мухой.  Он грузно сел на кушетку возле юноши и выругался. 
     - Ты чего нынче такой? - ощерилась кухарка. 
     - Да чтоб его. . .  У, падаль! Опять мне грозил! - боцман грохнул пудовым кулаком по столу. 
     - Вызывает меня, понимаешь, этот пидер в капитанской форме и заявляет мне прямо в рыло: "Так, мол, и знай, алкаш, это твой последний рейс!" Вот сука! Чуть шею ему не свернул. 
     Боцман достал из кармана бутылку перцовки и, оглядев всю компанию, произнес:
      - А я предлагаю, ребята, врезать за то, чтобы этот рейс был для него последним. 
     Кухарка разлила по трем стаканам содержимое бутылки. 
     Юноша подавил в себе тошноту, в глазах его загорелось возбуждение: алкоголь быстро всасывался в кровь. 
     Тем временем кухарка открывала уже вторую бутылку.  Лицо ее было покрыто красными пятнами. 
     - Значит, пьем, миленькие.  Чего нам осталось еще в этой паскудной жизни?
     Затем женщина обхватила юношу за плечи. 
     - Слушай, - обратилась она к нему, и жирные складки у нее под подбородком задергались от смеха.  - По-моему, ты, как огня, боишься девок.  Нельзя же быть таким монахом! Ну, скажи мне, неужели за всю свою жизнь ты ни одной стервы не трахнул? Ну-ну, не серчай, лучше погладь мою грудь, - задышала она ему в лицо. 
     Юноша внезапно вздрогнул, и глаза его сделались настороженными. 
     - Вы чувствуете запах? - обратился он к своим собутыльникам.