– Ошибаетесь! Я не крысолов.  Я – Проводник.  И Хранитель Врат, если хотите. 
     Силы оставили Ларичева.  Он упал на колени (очки при этом соскользнули с его носа куда-то в траву) и заплакал беззвучными стариковскими слезами. 
     - Ты монстр! – повторил он.  – Утопить столько людей! За что?!
     - И тут вы ошибаетесь, Алексей Ильич! – совершенно серьёзно Северцев. 
     Ларичев поднял голову, их взоры встретились, и краевед, несмотря на весь творящийся в его голове хаос, осознал, что смотрит в глаза древнего существа, искусно прикрывающегося личиной двадцатилетнего парня. 
     - Я открою вам тайну, - сказал Северцев.  – И даже не одну.  При условии, что вы готовы меня выслушать. 
     Ларичев промолчал, и это можно было принять за выражение согласия. 
     - Я ведь, Алексей Ильич, недаром вас выспрашивал, - продолжил Северцев.  – Знаете ли, чертовски интересно, что хранит народная молва!. . .  А что касается открытия тайн… Знаете, почему все попытки измерить глубину озера проваливались? Да потому что оно и впрямь бездонное! Оно – своего рода врата.  Или портал, если хотите.  И народы, жившие здесь испокон веков, знали это.  И они почитали нас, как богов, хотя мы не требовали поклонения. 
     - Бред какой-то! – пробормотал Ларичев.  Впрочем, лицезрение нескольких десятков человек, дружно ушедших в озёрную пучину, сломало в его сознании все барьеры скепсиса, и, немного подумав, он спросил полным ужаса голосом:
     - Так это было… жертвоприношение?
     - Нет! – замотало головой существо в облике Северцева.  – Вы по-прежнему считаете этих людей мёртвыми, а они живы.  Просто каждый из них станет одним из нас.  Так что считаете это… м-м… эмиграцией.  Поверьте мне, так надо!
     Пока шла эта безумная беседа, на поверхность озера всплыл какой-то прямоугольный предмет, и невидимое течение принесло прямо к берегу.  Северцев по колено вошёл в воду и выловил его.  Предмет оказался иконой преподобного Трифона Печорского. 
     - Не похож! – хмыкнул Северцев, всматриваясь в бородатого святого.  – Хотя, если отскрести краску и добраться до изначального изображения, то, возможно… Тихон, Трифон – разница невелика.  Видите ли, Алексей Ильич, тогда, почти триста лет назад, я увёл целый народ и тем самым спас его.  Кстати говоря, это ваши соплеменники готовы были сотворить геноцид, прикрываясь именем доброго божества! Возьмите!
     Северцев передал икону Ларичеву.  Краевед взял её с опаской, двумя пальцами, словно некую ядовитую тварь.  Образ преподобного отныне внушал ему отвращение. 
     - Вы всё-таки не местный, - продолжал Северцев.  – А потому многое осталось от вас сокрытым.  Церковь, христианские обряды, крестные ходы – здесь это лишь маскарад, шелуха, под которой – понимание извечного сосуществования их и нас. 
     Существо на несколько секунд прервало свою речь, а затем спросило:
     - Вы ведь пишете летопись, Алексей Ильич? Я хочу, чтобы вы написали о том, что видели сегодня.  Возможно, через пару-тройку столетий я вновь появлюсь здесь, и мне будет очень любопытно узнать, что сохранила людская память.  Обещайте мне это!
     Ларичев машинально кивнул. 
     - В таком случае, прощайте! – Северцев по колено зашёл в озеро, повернулся лицом к Ларичеву, картинно раскинул руки, зачем-то подмигнул и упал в воду спиной вперёд, подобно тому, как это делают аквалангисты, ныряя с борта лодки. 
     Повинуясь какому-то неведомому порыву, краевед вскочил на ноги и подбежал к самому урезу воды.  И тотчас замер. 
     Озера, как такового, не было – была бездна.  Вода, которая всегда была просто чистой, вдруг приобрела сверхъестественную кристальную прозрачность, и сквозь эту прозрачность Ларичев отчётливо видел тело Северцева, плавно погружающееся в немыслимую глубину.  Северцев тоже смотрел на Ларичева, улыбался и даже слегка помахивал рукой, будто прощаясь.  И чем глубже погружался Северцев, чем больше становилась толща воды между ним и Ларичевым, тем меньше человеческого оставалось в его облике.  Существо обретало свою подлинную внешность: шея исчезла, голова втянулась в плечи, в руках и ногах появились дополнительные суставы, благодаря чему конечности приобрели невероятную гибкость, а полы джинсовой куртку вытянулись, утончились, превратившись в пару щупальцеобразных отростков. 
     На мгновенье Ларичеву показалось, что он видит в одном из щупалец белый продолговатый предмет – флейту.  Но, возможно, это была лишь игра воображения. 
     .