Лицо эрсати сделалось пепельным, глаза ввалились, раненая нога вовсе не двигалась.  Гракх с остервенением сжал зубы и выругался.  До главных ворот оставалось чуть меньше половины пути. 
     - Зашли за пистолетами, чтоб ты сдох! Держись, или я сам сожру тебя! - проревел зарккан, поддерживая Кэра.  Разница в росте играла злую шутку: эрсати почти обвисал на его плече, то и дело закатывая глаза. 
     Впервые за все время завод показался Гракху чудовищно огромным.  Никогда ранее его коридоры не превращались в смертельно опасный лабиринт.  Никогда не чувствовалось в них такого гнета.  Коридор, который должен был напрямую вывести к спасительным воротам, оказался перекрыт.  Гракх вовремя заметил нагромождение тел и копошащихся среди них многоножек.  Твари насторожились, но не атаковали.  Вгрызаясь в мертвую плоть, они поедали добычу. 
     Зарккан издал звук, больше похожий на стон, и бросился в боковое ответвление, увлекая за собой Кэра.  Можно было попробовать прорваться мимо пирующих бестий, но подобный риск он решил оставить на потом.  От “Плевка” мало толку, от пистолетов эрсати и того меньше.  Тем более что выглядел Кэр прескверно и вряд ли смог бы стрелять прицельно.  Не к месту пришедшую мысль о том, что другой дороги может уже не быть, Гракх отогнал.  Еще оставались окна.  Большая их часть находилась высоко, но несколько вполне доступны.  А значит – в первую очередь следовало проверить именно их. 
     Они уже не бежали, а еле-еле тащились вдоль ряда дверных проемов.  Эрсати окончательно выбился из сил, и потому зарккан, матерясь вполголоса, волок его на себе. 
     Позади вновь послышался писк многоножек. 
     - Мощь единых цехов мне в подмогу! - выдохнул Гракх и обернулся.  Тварей было около десятка, и приближались они крайне резво. 
     Зарккан зарычал и с силой толкнул Кэра.  Тот безвольно влетел в ближайшую комнату, растянулся на полу.  Гракх шмыгнул за ним и тут же развернулся лицом к выходу, вскидывая “Плевок”.  Заряда в аккумуляторе осталось всего на два-три выстрела, не больше.  Но успеть сделать их в тесной комнатушке казалось почти невозможным, да и бесполезным занятием.  Гракх глубоко вздохнул.  Он был готов умирать. 
     - Пушистика испугали?! - за спиной послышался недовольный старческий голос. 
     Зарккан даже подпрыгнул от неожиданности. 
     - Ты… ты… старая развалина… – полуобернулся он.  - Ты что здесь делаешь?
     Хилки стоял и бережно прикрывал ладонью чучело хорька, будто оберегая его от опасности. 
     - Старик, сейчас здесь будет до черта мелких кровожадных тварей! Так что сядь и насладись последними мгновениями своей никчемной жизни! - раздраженно выпалил Гракх. 
     Хилки не отреагировал на тираду. 
     - Браксус не должен бояться шумных людей, - наставительно проговорил он.  – Браксус смелый.  Да, самый смелый!
     В комнату забежала первая многоножка.  Замерла у самого порога, осмотрелась.  Гракх выстрелил, не раздумывая.  Однако проворная тварь успела отпрянуть в сторону.  Угрожающе запищав, она бросилась в атаку.  В дверном проеме уже маячили новые тени. 
     Гракх уже приготовился к боли, когда почувствовал легкий удар, прошедший сквозь тело.  Больше всего это походило на порыв ветра, только откуда ему было взяться в комнате?
     Удивительно, но боль так и не пришла.  Многоножки верещащим веером вылетели в коридор, разметались по полу.  Гракх с недоумением смотрел им вслед. 
     - Не бойся, Браксус, - вновь послышался голос старика.  - Видишь, Хилки снова не дал тебя в обиду.  Хилки любит Пушистика.  Что говоришь? Конечно же, мой маленький, я знаю, что и ты любишь Хилки. 
     Гракх отказывался верить в происходящее.  В самом деле, не мог же тщедушный старикашка, которого соплей перешибешь, одним усилием воли или мысли или чем там еще раскидать всех паразитов и даже не поморщиться?
     Между тем, многоножки в коридоре успели прийти в себя и, судя по всему, не намеревались отступать.  Вот только на этот раз им даже не удалось попасть в комнату.  Зарккан видел, как у Хилки заискрились глаза.  Из невыразительных и мутных, они стали глубокими, наполнились силой и мощью снежной лавиной.  Перед Гракхом стоял не немощный старик, разбитый болезнями и маразмом, а гордый могучий старец, способный вершить судьбы других. 
     На этот раз порыв ветра почти сбил с ног.  Зарккан вцепился в дверной косяк.  Многоножки корчились и пронзительно пищали, а потом начали лопаться, словно что-то изнутри разрывало их на части.  Стены и пол окрасились красно-коричневыми пятнами. 
     Зарккан от неожиданности выронил “Плевок”.  Однако грохот пластикового приклада вывел его из ступора.  Решив оставить тварей на расправу Хилки, он содрал с расстеленного на полу матраца простыню и начал рвать ее на длинные узкие полосы.  Брошенный на эрсати взгляд показал, что кровотечение у того хоть и стало меньше, но окончательно не прекратилось.  Проверив на всякий случай пульс и удостоверившись, что надменный увалень еще жив, Гракх принялся перевязывать его раны, не заботясь об аккуратности собственных прикосновений. 
     - Что же с тобой проблемы-то одни? – ворчал зарккан.