- Как только мы не уничтожили друг друга… - прошептала Дезире. 
     Ей никто не ответил, да она и не ждала. 
     Зипенбуш оказался небольшим городком – всего несколько десятков домов вдоль дороги.  Обойдя его кругом, беженцы сделали привал.  Дождь не прекращался, и потому поесть горячей пищи не удалось.  Пришлось ограничиться холодным мясом и консервами.  Универсальные порции оставили на потом.  Они все равно не портились, да и весили немного. 
     Вокруг раскинулись поля.  Кое-где они поросли деревьями, но большей частью оставались чистыми.  И именно эта чистота навевала мысли о несуразности обшарпанных на их фоне строений, возведенных больше полувека назад.  Здесь наверняка что-то сеяли, собирали урожай.  И в те времена с большой высоты земля выглядела лоскутным одеялом – ровным, геометрически правильным.  Теперь же природа вернула прежнюю порывистость и живость. 
     Дезире с большим удовольствием смотрела именно на поля, чем на следы цивилизации.  Последний город, который они миновали перед ночлегом, и вовсе оставил гнетущее впечатление.  Девушке он показался древним полуистлевшим чудовищем.  Черный, выгоревший дотла, ощетинившийся остовами домов – насквозь мертвый. 
     Даже на следующий день ее продолжало преследовать гнетущее чувство.  В голове снова и снова возникала картина горящих людей.  Как фигурки-факелы разбегаются в стороны от пылающих домов, кричат, но вскоре падают и затихают.  Как все вокруг покрывается еще тлеющим пеплом, а воздух наполняется тяжелым запахом паленого мяса.  Наложившись на недавние события, безымянный город предстал ей одной большой печью – безжалостной, наполненной болью. 
     Ночь прошла спокойно, хотя снова мало кому удалось выспаться.  Дров, способных гореть, они так и не нашли: к вечеру дождь только усилился.  Беженцы сгрудились под крышей чудом уцелевшего магазинчика.  К сожалению, его полки оказались абсолютно пусты, а складского помещения не было вовсе. 
     Дезире несколько раз за ночь проваливалась в сон, но то и дело просыпалась.  Ани удобно устроилась у нее на коленях.  Странное дело, но сколько раз ни открывала глаза девушка – постоянно видела Хилки.  Старик словно не шел наравне со всеми, словно совсем не устал.  Его силуэт виднелся на фоне улицы.  Даже сейчас он не выпускал из рук посоха и продолжал что-то бубнить себе под нос. 
     “Интересно, зачем он пошел с нами? – думала Дезире.  – Мы же не нужны ему – это понятно.  Скорее, именно мы все для него обуза, чем он для нас.  Почему он не уходит? Кто он вообще такой? Откуда?”
     За все время Хилки так ничего о себе и не рассказал.  На все расспросы он реагировал с неизменной счастливой улыбкой, но не говорил ни слова.  Его вообще сложно было разговорить.  Казалось, что полностью открытым он был лишь со своим хорьком.  Да и то лишь в моменты, когда точно знал, что его никто не услышит. 
     
     * * *
     
     - Ну и зачем мы сунулись сюда? – в который раз спросил Кэр.  – Обсуждали же – нечего делать в городах! Единственное, что мы можем здесь найти, – свору мародеров. 
     - Сам себе противоречишь, умник, - остудила его Марна.  – Мародеры не шастают там, где нечем поживиться.  Тем более, город-то явно курортный.  Или как там их называли? Больших домов нет, все больше вон гостиницы да магазины. 
     - Тем более нечего здесь делать! – стоял на своем эрсати.  – Значит, здесь нет оружия. 
     - Зато здесь может быть теплая одежда! Если ты не заметил, то становится холоднее.  Еще день - и мы все сляжем.  В лучшем случае – с простудой. 
     - Марна, ты зануда! – поморщился Кэр.  – Ты это знаешь?
     - Я знаю, что если кто-то подхватит воспаление легких, то может смело копать себе могилу.  Я ничем не смогу помочь.  Разумеется, тебя, умник, это не касается.  Ты можешь продолжать щеголять с непокрытой головой и мокнуть. 
     - Спасибо, но выглядеть пугалом не по мне, - Кэр состроил недовольную гримасу, пригладил намокший ирокез.  Прическа была испорчена.  Но пойти на еще большие жертвы эрсати не желал.  И пусть Марна говорит что угодно - последнее слово будет за ним. 
     - Смотрите – это что такое? – послышался голос Винсента.  Мужчина указывал на обвалившееся здание.  Теперь уже невозможно было представить, как оно выглядело раньше.  Однако в нем чувствовалось почти неуловимое отличие от всех прочих, даже находящихся в куда лучшем состоянии.  Монументальность и величественность еще сквозили в обрушенных стенах. 
     Перед зданием в лужах и грязи валялись бумаги.  Много бумаг.  Чернила на них расплылись, и что-то прочитать стало совершенно невозможно. 
     - Какая картинка!.