Толстяк выкрутил руль, свернув к магазинчику.  Красная фура проехала на стоянку для машин, замедляя ход, и остановилась. 
     - Тебе купить что-нибудь? – спросил водитель у Димы.  Тот покачал головой.  – Тогда давай выходи, нечего тебе делать внутри. 
     Дима поднял глаза на толстяка.  Будничность происходящего поразила его.  Как тот может так спокойно что-нибудь предлагать ему… после того, как убил самого дорогого человека на свете? Вопрос остался без ответа, и Дима отвернулся.  Он дернул на себя ручку двери и открыл ее.  Прохладный ночной воздух заставил его поежиться.  Дима огляделся, не запоминая ничего вокруг, просто отмечая взглядом громадину фуры, белое здание с другой стороны себя, и водителя, который уже спустился, обогнул кабину и направился к входной двери. 
     Слепней нигде не было.  Видимо, куда-то спрятались на ночь.  Странно, но парень не помнил, были ли они в кабине или нет? Какая разница? Он так и остался стоять, продолжая думать об одном и том же. 
     Толстяк подошел к магазину.  Он был, как и днем, раздет до пояса, что, впрочем, мало его волновало.  Кожа, красная, как обшивка фуры, была нечувствительна ни к холоду, ни к жаре.  Сейчас она продолжала блестеть, как будто покрытая потом.  Хорошая маскировка днем.  В ночное время такой внешний вид вызвал бы вопросы, но сейчас это не волновало толстяка так сильно, как неделей ранее.  Пришло время, когда он, наконец, мог вернуться. 
     Мальчишка остался у грузовика.  Хорошо, что он так и не пришел в себя, после шока.  Далеко не уйдет, если что.  Мысли о любимой девушке, висящей в кузове, не дадут ему уйти.  Парнишка послужит хорошим подкреплением перед долгой дорогой.  Да, эти двое были большой удачей сегодня. 
     С этими мыслями толстяк подошел к входной двери, на которой было написано «Открыто», и вошел внутрь.  Тихо звякнул колокольчик.  Внутри пахло сырой рыбой и стиральным порошком.  Впрочем, запахи не волновали водителя, так как он их не чувствовал.  Он обогнул большой холодильник с замороженными полуфабрикатами, прошел мимо стендов с открытками и прочими безделушками, абсолютно бесполезными в дороге, миновал ряд запасных шин, поставленных одна на другую, и очутился перед прилавком.  За ним стоял продавец. 
     - Привет, Могильщик, - сказал он. 
     - Здорово, Лавочник, - отозвался толстяк.  – Надо же, ты еще живой.  Никак не надеялся здесь тебя увидеть. 
     На минуту оба замолчали, разглядывая друг друга. 
     Путешественникам, которые время от времени заглядывали сюда, Лавочник казался обычным мужчиной лет тридцати, с жидкими серыми усами и бородой, который в любой сезон, в любое время дня и ночи ходил в изношенном свитере и мешковатых штанах.  Такие люди, как правило, говорят тонким голосом, редко моют голову и носят большие очки с заляпанными стеклами, дужки у которых примотаны изолентой.  Они устраиваются ночными сторожами в детские сады, разносчиками рекламных листовок или продавцами в какой-нибудь глуши.  Лавочник был как раз таким человеком, но это была лишь видимость.  За обманной оболочкой скрывалось совсем другое существо, видное сейчас разве лишь Могильщику.  Впрочем, водитель фуры тоже был вовсе не тем, кем его видели другие. 
     - Что тебе нужно, перевозчик? – спросило создание за стойкой.  – Давай, говори, быстрее, пока никто не приехал.  У меня тут одни неприятности от таких, как ты. 
     - Наверное, сегодня тогда тебе пришлось особенно несладко, потому что сегодня Ночь Трассы, - усмехнулся толстяк.  Он оперся всем телом на стойку и оглядел все, что находилось за ней – стенды с сигаретами, газированными напитками и шоколадками.  – А ты неплохо устроился.  Живешь недалеко прямо у въезда на Трассу.  Тебе даже питаться ничем не надо – она тебя сама всем питает, чем надо.  Все к тебе в руки идет, не так ли? Короче, я хотел бы взять у тебя еды.  На дорожку, так сказать.  Топлива я добыл, его хватит еще на неделю, об этом волноваться не надо, но и самому перекусить иногда хочется.  У тебя не найдется чего-нибудь… особенного?
     Продавец слегка улыбнулся. 
     - Ах ты гад, ну конечно же есть.  Давай выкладывай, что там у тебя?
     - Мертвые дрозды устроят?
     - И это все? Хочется чего-нибудь… посущественнее?
     - Разумеется, нет.  Пойдем на склад, посмотришь сам, и выберешь, что тебя устроит…
     Продавец повел Могильщика к двери, которая находилась в углу магазина, справа от прилавка.  Продолжая говорить, они скрылись за ней. 
     
     Дима продолжал стоять около фуры.  Лицо болело от ударов.  Свежий воздух немного прояснил голову, но он продолжал оставаться в раздумьях, по-прежнему находясь в их плену.  Он без конца ходил взад-вперед на асфальтовой площадке перед магазином, будто заведенный.  Красная вывеска освещала его лицо, придавая ему какое-то потерянное выражение.  Из кабины фуры доносилось едва слышное гудение – это были слепни.  Дима не обращал на это никакого внимания. 
     Какая-то часть его сознания кричала, что он должен уходить отсюда, пользуясь неожиданной свободой, что, если он этого не сделает, то его ждет такая же участь, что и Машу, но ему было все равно.  Убьют его или нет, не имеет значения.  Без Маши все равно не хотелось жить.