Видишь их души?
     Он кивнул. 
     - Они не могли улететь.  Потому что умерли не своей смертью.  Такое происходит, потому что энергия человека еще не истощилась, ведь он не прожил отпущенный ему срок до конца.  Эти души, которые летают здесь, хотят уничтожить Могильщика – так зовут этого монстра.  Не для того, чтобы отомстить.  Просто он не остановится, и будет убивать людей дальше.  Наши тела – всего лишь пища для его питомцев.  Пора положить этому конец. 
     - Почему я вижу тебя? – спросил Дима. 
     - Потому что любишь.  Ты же чувствовал, что между нами существует некая связь.  Даже, когда меня убили, ты почувствовал это, хотя и отказывался признать.  Для тебя, я, наверное, всегда буду живой, - Маша вздохнула. 
     Дима кивнул.  Только сейчас он принял то, что так долго отрицал.  Тяжесть горя и боль обрушились на него, давя на плечи непомерным грузом.  Он опустился на остывающий асфальт и заплакал.  Маша мертва, и это уже не исправить.  Они будут навсегда разлучены.  Он рыдал и рыдал, не в силах смириться с несправедливостью жизни и смерти. 
     - Дима, - послышался голом Маши, - Дима, возьми себя в руки.  Успокойся.  Постарайся сейчас забыть о том, что произошло за последние часы.  Ты не сможешь вернуть меня, уже никак и никогда, но сейчас не время горевать об этом.  Что было, то было, и этого уже не воротишь, понимаешь?
     - Я понял, - проговорил Дима сквозь сжатые зубы, - ты хочешь сказать, что сейчас можно отомстить ему, но… черт возьми, расставание так тяжело. 
     - Я знаю. 
     - Мы еще увидимся когда-нибудь?
     - Не знаю.  Я не могу тебе ответить на это, как и на то, есть ли Бог и ад с раем.  Но, как видишь, чудеса возможны.  Будем надеяться, что потом, через какое-то время, произойдет еще одно. 
     Он промолчал, борясь с охватившим его горем, чувствуя ее незримую поддержку.  Наконец Дима поднялся на ноги.  Он посмотрел на летающие огни, на Машу. 
     - Как я могу уничтожить его? – спросил он. 
     
     В недрах склада Могильщик ощупывал товар мех мертвого волка.  Его пальцы были похожи на юркого паука – пробегались по ребрам, просвечивающим сквозь мохнатую кожу волка, трогали, изучали.  Толстяк медленно провел языком по губам.  Да, пожалуй он возьмет это животное.  Надо бы еще что-нибудь взять для мальчика то, что он станет есть.  Да, кстати, как он там?
     Водитель запустил свободную руку в карман серых брюк.  Он извлек оттуда шершня – старого и серого, размером с кулак взрослого мужчины.  Насекомое зажужжало, пробуждаясь ото сна.  Могильщик поднял его над головой и отпустил.  Проследил взглядом, как шершень медленно летит к выходу, а потом вернулся к изучению останков волка. 
     
     Слепни в кабине грузовика что-то почувствовали.  Они не могли вылететь наружу – было слишком холодно.  Они видели, как одинокий человек на стоянке для грузовиков дрогнул и забился в конвульсиях.  Что-то было в этом ненормальное.  Люди себя так не ведут. 
     Темная масса зажужжала, заметалась по тесному пространству кабины.  Насекомые били тревогу.  Что-то сейчас должно было произойти, что-то напоминающее грозу.  Они уже хотели покинуть фуру сквозь щели в обшивке, но ворвавшийся сквозь лобовое стекло сгусток энергии уничтожил их всех до единого.  Пепел и прозрачные крылья падали на сиденья, усыпали тонким слоем приборную панель, фигурку гавайской танцовщицы и руль грузовика. 
     
     Душа Маши на миг зависла перед Димой, словно прощаясь, а потом влетела в него.  Остальные последовали ее примеру.  Юноша чуть не упал.  Голова закружилась, ноздри заполнил запах озона.  Все его чувства внезапно обострились.  Он с ясной четкостью увидел то, что было вокруг – магазин, стоянку, и дорогу, которая шла от нее.  Дима посмотрел вдаль.  Казалось, что он может разглядеть каждый лист на любом из дальних деревьев.  Ноздри юноши расширились, вдыхая запахи пыли, битума, мертвых насекомых в провонявшей потом кабине фуры.  Уши ловили дальние крики птиц, разговоры пассажиров в самолете, летевшем над ним, и – о, да – звуки, которые издавал толстяк, стоя на складе: причмокивание его губ, еле слышный скрип кожи, похожий на треск хитинового панциря, влажный звук, с которым поворачивались его глаза в глазницах.  Дима обернулся к магазину. 
     Он вновь ощутил, как множество голосов перекликаются в его голове.  Сходное чувство Дима испытал, когда подбегал к фуре.  Но теперь шепчущее радио призраков не спорило.  Все они просили только об одном.