Над его спиной возвышался рюкзак, а туловище пересекали ремни. 
     – Привет, – виновато улыбнулся он и чмокнул Карину.  Мы выдвинулись.  Прохожих не было вовсе, по дороге изредка мог пронестись автомобиль.  Трудовой народ затаился по домам, остались только лозунги на зданиях.  Их не замечаешь.  «Шахтеры – гвардия труда!».  «Слава трудящимся орденоносной Воркуты».  «Больше угля Родине».  «Честь предприятия – дело каждого».  Вышли вдоль Шахтерской набережной к аварийному мосту мимо подтертой таблички: «Внимание! Проход за…ещё…».  По мосту двигались вытянувшись в линию, холодный ветер то с силой толкал вбок, то бил наотмашь по лицу.  У меня слезились глаза.  Внизу мрачно шумела Воркута. 
     Противоположный берег встретил нас тревожным шелестом листвы.  Неухоженные разросшиеся деревья и кустарник захватывали покинутый район.  А ведь говорят, что в прошлом веке, не так давно по сути, воркутинцы и травы-то зеленой не видели.  Климат меняется.  Я обернулся, кинув взгляд назад, на город.  Климатические изменения ничего не значат, Воркута вымирает, это все знают.  Каждый. 
     Сашка что-то говорил Карине.  Впрочем, наверное, и она его не слышала.  Забывшись, он только бубнил под нос.  Мы прошли мимо какого-то позеленевшего обелиска.  Из-за деревьев слепыми окнами на нас глядело здание, похожее на дом культуры, с широкой лестницей, некогда красивым фасадом и пустым постаментом перед ним.  Слева и справа застыли сооружения менее претенциозной архитектуры с проявившейся сквозь былую белизну кирпичной кладкой и теми же черными глазницами окон. 
     – …здание бывшей комплексной геологопоисковой экспедиции, здание бывшей центральной лаборатории.  Все бывшее, – бормотал Санек.  Никогда раньше я не видел его таким.  Мы шли дальше, в некогда жилую часть поселка.  Обглоданные временем и мародерством пятиэтажки, все эти окна, все эти двери… Трава, пробившая асфальт.  Замусоренные дороги.  Круглые пятна краски на стенах.  Белый каменный крест на пустыре смотрит на другой, живой берег.  Память о Воркутлаге.  Как-то вдруг я понял, что здорово отстал от остальных.  Карина иногда оглядывалась на меня.  Сашка, по-видимому, все еще находился в трансе.  Глядя, как они исчезают за углом, я сам впал в какой-то ступор, будто заполнился холодным свинцом.  В мертвых жилищах живет ужас… Показалось, что кто-то глядит на меня из темных подъездов, там ведь может скрываться кто угодно…
     Карина вышла из-за угла и помахала рукой. 
     Я едва сдержался, чтобы не побежать.  Что на меня нашло, неужто я такой трус? Карина недоуменно глянула на меня, когда приблизившись, я спрятал улыбку, но тоже улыбнулась.  Санек ждал за углом дома.  Вскоре он завел нас в двухэтажное здание бывшего детсада, где наверху мы и разбили лагерь.  Я с наслаждением избавился от сумки, порядком натершей мне плечо.  Мы еще побродили неподалеку.  Я думал о своих родителях, когда-то живших где-то здесь, да и я жил, только совсем не помню этого.  Мои родители погибли пять лет назад, авария на производстве, сейчас я живу с бабушкой.  Ей семьдесят шесть. 
     К вечеру погода стала портиться.  Ветер нагонял серые рябые тучи, пахло дождем.  Поспешно набрали хвороста и вернулись к вещам.  Сашка разжег костер прямо на полу, дым потянуло наружу через дыру в потолке.  Из рюкзака появилась тренога, котелок, бутыль с водой, пакеты с вермишелью, тушенка.  Карина и Сашка молча суетились с ужином, я отошел, чувствуя себя ненужным.  На лестнице было окно без стекла, я пошел туда, вытягивая сигарету из пачки.  Снаружи совсем стемнело из-за туч, в густом сумраке кропил дождь.  Порывами воздуха трепало мои волосы.  Я курил, прищурившись, ощущая, как замерзает рука.  Не знаю точно, о чем думал тогда.  Возможно, о том, как глупо, что у меня нет сейчас девушки.  Если бы мы поехали парами, было бы правильнее.  Возможно, стоило Марине предложить пойти с нами, и сейчас я стоял бы здесь с ней и флиртовал.  Хотя Марина, конечно же, не согласилась бы пойти.  Повезло Саньку, нашел девушку, разделяющую его интересы.  Да и с самим собой Сашке очень повезло.  Когда он говорит, «я насчет Москвы уже точно решил», ему веришь.  Возможно, мне тоже верят, когда я говорю, что насчет Сыктывкара я тоже уже точно решил, но на самом-то деле все не так.  Ничего я не решил, боюсь даже говорить об этом с бабушкой, хоть и понятно, что в Воркуте после школы делать нечего.