Ждала там много лет, и ничего не происходило.  Никто не приходил.  Не знаю, но почему-то она не росла, совсем не менялась, это меня больше всего пугает.  Она ждала и смотрела в окно, а потом мы прошли мимо, и я заметил ее.  Я даже имя ей придумал.  Машенька.  Неоригинально совсем, но вот прицепилось.  Даже уже точно не скажу, что из этого я увидел в кошмарах, что наяву нафантазировал.  Бывает со мной, отключаюсь на ходу и куда-то в себя проваливаюсь.  Но это, конечно, перебор.  Раньше я ничем подобным не страдал.  Думал, душевные терзания – не для меня.  А сегодня вот тот дом стороной обошел.  Испугался до чертиков. 
     Забытый костер мерцал, угасая, разваливаясь угольями.  Я никак не мог разглядеть Сашкиного лица, оно пропало во мраке.  Эта его история, коньяк, нехитрая походная снедь – все смешалось во мне в одно глухое горячее варево.  Кажется, Карина и Сашка еще что-то говорили, не помню.  Наверное, мы пили еще, потому что я задремал на подоконнике, с которого свешивался, чтоб поблевать.  Кто-то растолкал меня, отвел к спальному мешку и помог улечься.  Ночь опрокинулась стеной. 
     …Кто-то звал меня.  Я не хотел просыпаться.  Знал, что будет плохо.  Но этот детский голосок…
     – Сашки нигде нет, – сказала Карина.  И по ее встревоженным глазам я понял, что нет его давно. 
     – Сколько сейчас времени? – просипел я.  Она ответила, но я даже не попытался запомнить.  Может, даже не услышал сквозь грохот.  В голове что-то рушилось.  Впрочем, все равно понятно было, что день наступил.  Рассеянный серый свет проникал отовсюду.  С трудом я поднес к губам баллон с водой, было чертовски холодно. 
     – Я пойду, поищу его, – предупредила Карина. 
     Пришлось оторваться от бутыли.  Гудела, ухала головная боль, ледяной пот выступил по всему телу. 
     – Нет.  Сиди здесь, а я поищу. 
     В глазах потемнело, когда я поднялся.  Это было самое страшное похмелье за всю мою недолгую жизнь.  Я – не большой мастак пить, опыта маловато. 
     – Ты такой бледный. 
     – Нормально все.  Я пошел. 
     И действительно пошел.  За стенами бывшего детсада меня ожидал безжизненный немой город.  Сверху падало хмурое небо.  Я будто вживую ощущал его давление на своих плечах.  Надо было покричать, вдруг Санек услышал бы, но голос увяз в колючках, которыми поросло иссушенное горло.  И я бродил кругами, боясь отойти далеко от лагеря, думая лишь о боли, желая только одного – упасть прямо здесь.  Круги становились шире, мыслей – больше.  Куда Сашка мог уйти ни свет ни заря? Может, с ним случилось что… Под ногами хрустел битый кирпич, хлюпала грязь.  Пустые квадраты окон незряче пялились на меня.  Приземистые порченые людьми и годами здания выстроились в ряды, словно облезлые скелеты на дороге в загробный мир.  Какого черта Сашка вообще нас сюда затащил?. .  Внезапно во дворе когда-то жилых домов ноги остановились, и весь я замер, задрав голову. 
     Увидел грязное застекленное окно. 
     Вспомнилась та страшная байка у костра.  Конечно, это не могло быть правдой.  Сашку не преследуют кошмары, он не такой человек.  Наверняка эта жуть про Машеньку переходит из уст в уста среди таких же стукнутых на походах в заброшенные места, как и наш Санек.  Но не мог же я просто пройти мимо… Что если Сашка пошел прогуляться и тоже наткнулся на это окошко, ну и зашел… А потом чего? Восставшая из мертвых мамаша превратила его в маленькую нестареющую девочку?. .  Короче, я двинулся к подъезду.  Тьма. 
     Нет, какой-то свет сюда проникал, глаза быстро привыкли к сумраку, и я начал подниматься по лестнице.  Перил, естественно, давно уже не было.  В квартирах отсутствовали двери.  За долгие годы мародеры вынесли все, что представлялось возможным сбыть.