Мой друг Арсений погиб. 
     Это случилось неделю назад, рядом с моей квартирой. 
     Трагедии предшествовали долгие тревожные дни, прошедшие под знаком паранойи.  Сначала параноиком стал Арсений.  Чуть позже его нервное расстройство перекинулось на меня.  Правда, я до определенного времени не имел возможности убедиться в обоснованности наших с товарищем страхов. 
     Теперь же, когда я знаю, что все случившееся было более реальным, чем содержание утренних выпусков новостей, у меня есть полное право говорить об этом, не боясь показаться безумцем.  Мне, по большому счету, уже все равно.  Скоро она заберет меня, как забрала Сеню.  Я даже не пытаюсь избежать этого, как пытался он.  Ну, почти не пытаюсь.  Того, что я делаю, в любом случае недостаточно, чтобы предотвратить конец. 
     Подумать только, не прошло ведь еще и месяца с того дня, как все это началось…
     Сеня позвонил мне в пол-первого ночи и срывающимся голосом произнес:
     - Костя, здравствуй.  Извини, если разбудил.  Слушай… Можно я сегодня у тебя переночую?
     - Не вопрос, старик.  Приезжай.  Потреплемся о жизни, пивка попьем.  Когда тебя ждать?
     - Через час.  Я возьму такси. 
     - Хорошо.  До встречи, - я положил трубку. 
     Я не стал спрашивать у него, в чем дело.  Расскажет, когда приедет.  Это и не играло существенной роли.  Даже если бы Сеня убил Президента, и на хвосте у него висели все службисты Москвы, я все равно принял бы его у себя.  Мы знали друг друга со школьной скамьи.  Мы были друзьями.  А друзья должны помогать друг другу. 
     Правда, меня несколько удивило то, что Арсений попросил меня о ночлеге несколько смущенно, так, словно доводился мне случайным собутыльником, а не лучшим другом.  Должно быть, дело было связано с кем-то из наших общих знакомых женщин.  Думаю, вы понимаете, что ключевым здесь является слово «общих», а не «знакомых».  Да, некоторые подруги Арсения время от времени одаривали своими ласками и вашего покорного слугу.  И кое-кто из моих любовниц не возражал против присутствия Сени в своей постели.  Без меня, разумеется, так далеко наша с ним дружба не заходила.  Но, если я знал о том, что Арсений состоит в связи с моими цыпочками – знал от них же самих – то мой друг не был в курсе моих отношений с теми, кого он считал своими игрушками.  Вполне возможно, он звонил мне от одной из моих.  Потому и чувствовал себя неловко.  Ведь относительно моей осведомленности о происходящем он тоже пребывал в полнейшем неведении. 
     Странные отношения – подумаете вы.  И будете в чем-то правы.  Но что, в конце концов, плохого в том, чтобы быть странным? Это тех, кто не странный, следует опасаться…
     Мы с Арсением давно обратили внимание на искусственность человеческого общества.  То, что большая часть окружающих нас людей здорово смахивает на батальон идентичных друг другу роботов, мы поняли, еще будучи детьми.  В первом классе мы даже изобрели для описания этого явления специальный термин – «мясные куклы».  А как еще назовешь тех, кто совершает действия, которым должно быть наполненными неким эмпирическим смыслом, абсолютно механически, словно следуя программе?
     Не стану скромничать – из нас двоих я первый это заметил.  Вроде, и не пристало семилетнему сопляку обращать внимание на такие вещи.  Но я почему-то обратил.  Сначала это меня здорово испугало.  Не правда ли, это страшно – осознавать, что твои одноклассники, а вместе с ними – твои всеведущие учителя, и даже всемогущие родители – всего лишь куклы, которых кто-то наделил способностью перемещаться в пространстве и говорить.  Не пластмассовые, только, а мясные. 
     Потом происходящее вокруг начало казаться мне забавным.  Я стал ощущать нечто вроде превосходства над куклами.  Ведь я, в отличие от них, был способен совершать осмысленные действия.  Впрочем, довольно быстро я понял, что быть одноглазым в стране слепых – на самом деле горе, а не счастье.  Так же, как и умным среди дураков, или просто трезвым среди пьяных (разумеется, последнее сравнение я стал употреблять намного позже).  Или одушевленным созданием среди мясных кукол. 
     Именно тогда я заметил, что моего одноклассника Сеню Платонова беспокоит тот же вопрос.  Вскоре мы сблизились, стали друзьями и начали действовать сообща.  Что значит «действовать»? Была пассивная форма – не дать мясным куклам понять, что мы от них отличаемся и знаем об этом отличии.  И активная – пресекать любые проявления искусственности в собственном поведении, как можно быстрее вытравить ее из себя. 
     Нам это удалось. 
     Сеня превратился в Арсения, я из Кости стал Константином.  Мы – два москвича, богатые и успешные молодые мужчины, в отличие от многих других, точно знающие, для чего нужны молодость и богатство.  Что особенно приятно – многие из наших сверстников тоже однажды прозрели и сумели из кукол превратиться в людей. 
     Все оказалось не так уж страшно. 
     
     Итак, тихой и ласковой московской ночью (в Москве ведь большинство ночей такие) директор оптовой продовольственной базы Арсений Платонов позвонил своему другу – руководителю рекламного агентства Константину Тихомирову – и попросился переночевать.  Время стояло еще не слишком позднее, к тому же – то была ночь с пятницы на субботу.  Когда раздался Сенин звонок, я играл на компьютере, устраивая геноцид ордам зеленых гоблинов. 
     Поговорив с Арсением, сохранил игру и пошел на кухню подготовиться к встрече друга.  Поставил в морозилку шесть бутылок «Гиннеса», соорудил легкий салат из помидоров, огурцов и лука, нарезал хлеба, копченой рыбы, салями.  Ждать оставалось почти целый час, а возможно, и дольше.