- И как тебе, Андрей, нравится твоя работа?
     - Нравится. 
     - Ну ещё бы… Покрываешь бандитов и ловишь малолеток с планом.  Это так… героически. 
     - Послушайте…
     - ДА НЕ ХОЧУ Я ТЕБЯ СЛУШАТЬ! ЗАМОЛЧИ, А ТО Я ЕГО УБЬЮ!
     В очередной раз думаю, как мне всё это надоело.  Такое впечатление, что сижу тут целый день. 
     - Встать,- я навёл ружьё на шефа.  Он встаёт и ноги у него трясутся,- К стене.  На колени,- он послушно выполняет мои приказы.  Я курю и смотрю на эту тушу у стены. 
     - Зачем тебе всё это?
     - Знаешь, у меня есть теория.  Когда человек рождается, он - чистый лист.  Он растёт, люди и события оставляют на нём свои следы.  Иногда кажется, что от боли сойдёшь с ума, но проходит время и остаются лишь шрамы.  Мне кажется, что сумасшествие - защитный механизм.  Когда боль уже невозможно терпеть, рассудок говорит тебе «Пока!», и ты воображаешь себя Наполеоном или совершаешь самоубийство.  Или берёшь в руки нож, и выходишь на охоту…
      Я докурил и встал. 
     - Послушай, я тебе помогу, только скажи чем…
     - Ты врешь, все вы врёте, а мне уже не помочь.  А теперь пора,- я встал, прицелился и выстрелил. 
      Пуля ударила в стену прямо возле шефа.  Он издал жалобный стон, а на его штанах расплылось мокрое пятно.  Я его и не хотел убить, да только это стало последней каплей.  За стеной топот ног, удары в дверь, но меня это не беспокоит.  Я просто кричу и нажимаю на курок.  Шеф (вернее, то, что им было), сполз на пол, оставляя на стене кровавый след, под ним расплылась лужа крови.  Возня за стеной. 
     - Открой дверь!
     - Сейчас,- отвечаю я спокойно.  Вся моя злость ушла, вылилась вместе с кровью шефа.  Я медленно (очень медленно) повернул ключ, затем резко открыл дверь и начал стрелять. 
     
     --4--
      Мне везёт как утопленнику.  Представляете, они даже не смогли меня убить.  Кстати, когда в тебя попадает пуля, это совсем не больно.  Я очнулся в больнице, возле меня постоянно дежурят два охранника с оружием.  Раны оказались не очень тяжёлыми, и я иду на поправку.  Когда я поправлюсь окончательно, меня будут судить.  Может быть, мне светит психушка, но это вряд ли.  Да я и не хочу.  Мне удалось украсть шприц у невнимательной медсестры, и я собираюсь впустить воздух в свою капельницу (рука под ней совсем онемела).  Эти два охламона не очень-то усердно меня охраняют, и сейчас один из них заснул, а второй в коридоре, заигрывает с молоденькой медсестрой, и я слышу его бас и её хихиканье.  Я достаю шприц и ввожу воздух.  Этого должно хватить.  Теперь я смотрю, как воздушный пузырек чертовски медленно ползёт к моей руке.  Кстати, приходила тётя Наташа и принесла мне фруктов, я их очень люблю.  Ира, наверное, поменяла своё мнение обо мне.  Забавно…
      В окно светит солнце, и в его лучах кружатся пылинки.  Форточка немного приоткрыта, и свежий воздух так приятно пахнет.  В этом году чертовски хорошая осень.  Мой надзиратель свесил голову на грудь, а я смотрю, как пузырёк воздуха уверенно ползёт к моей руке.