И даже кошка куда-то подевалась, не совершила своего привычного ритуала встречи.  В нос ударило каким-то едким запахом.  Он не постоянно держался в комнате, а накатывал волнами.  «Откуда он взялся?» - удивился Ларс.  Его потянуло ко сну.  Сейчас он выпьет любимого молока, прокисшего до того, что сводит скулы.  Еще бы горячего хлеба, того, что с раннего утра продает в своей лавке Эдвард.  Ларс поднял молочный горшок и приложился к нему так, что молоко потекло на грудь.  Напившись, он ощутил во рту солоноватый привкус. 
     
     -Боже.  Кровь! - вскричал Ларс. 
     
     Вся его грудь была залита кровью.  Во дворе он окунулся в дождевую бочку, обливаясь водой.  Пока не взмок весь и не задрожал как осиновый лист.  Вернувшись в дом, он нашел осколки разбитого горшка.  Будто пустой он разбился - крови нигде не было.  Ларс упал на кровать, натягивая на себя покрывало и сраженный смертельной усталостью погрузился в глубокий сон. 
     
     В окна постучали братья Гуннерсены, проходившие мимо на скотный двор.  Один из них, Мартин, заглянул в дверь, но заметив не топленную печь, решил, что Ларс еще не вернулся из засады.  С тем братья и ушли. 
     
     Ларс спал недолго.  Он проснулся от холода, встал с кровати, потер продрогшие предплечья.  По ногам пробежали мурашки от дикого холода, стоящего в комнате.  Ларс собрался за дровами, когда ему на глаза попались россыпи бусинок.  Их след уходил в дальний угол, где сидела маленькая девочка.  Виднелись ее спина и волосы.  Ларс невольно вжал голову в плечи и разглядел на тоненькой спине девочки складки платья, словно оно ей было не впору. 
     
     -Марта, - вдруг вырвалось у Ларса. 
     
     Девочка не шевельнулась на шум его шагов.  Она обернулась, когда к ее голове медленно потянулась рука его.  На него в упор посмотрели старушечьи глаза.  Он глупо улыбнулся.  Он узнал эти глаза, смотрящие насмешливо и ядовито, в миг избиения священника.  Того мига хватило Ларсу, чтобы теперь проводить беспокойные ночи, слышать чудные голоса, шарахаться от скрипа несмазанных петель, спать в лесных оврагах и испытывать дикую душевную тревогу, когда остается волком выть от тоски. 
     
     Послышался тонкий голосок ее, этой девочки.  Да она и рта не открывала.  Голос происходил из другого конца комнаты.  Ларс попятился назад и качал головой из стороны в сторону.  Девочка встала на коленки и поползла мимо него прочь из комнаты.  А Ларс завыл громким голосом, стиснув зубы и стал ощупывать лицо дрожащими руками.  Ладони покрылись жиром.  Он протер их о штаны и всхлипывал как обиженное дитя.  Девочка, опять возникшая перед ним, заглядывала ему в глаза, щекой прижимаясь к его животу.  Он усиленно хватал губами воздух.  Спазмы сжимали горло. . .  Сбивая все на пути, он выбрался во двор. . . 
     
     
     
     3. 
     
     Поздним вечером сапожник Прийт Моом стоял у смородинового куста и отмывал свои коричневые от дегтя пальцы, которые уже отмыть было нельзя.  До того молчавшая жена вдруг заворчала, заметив столпившихся у ворот Томаса, Яана и еще дровосека с длинным носом, имя которого она постоянно забывала.  Она недовольно фыркнула, опасаясь неминуемой пьянки, ругнулась и заняла выжидательную позу.  Прийт сразу не разобрал, в чем дело и попросил ее не лить ему воду в штаны и не глазеть по сторонам.  Тут вошедшие стали зазывать Прийта.  Он утер лицо и лишь поднял голову, как догадался - случилось неладное.  Подвинув неумолкавшую жену, он обратился к Яану. :
     
     -Не томи, друже, с чем пришел?
     
     -Ларс. . . 
     
     -Говори.  Не волнуйся. 
     
     Но Яан замолчал, будто кол проглотил. 
     
     Тогда Прийт попробовал разговорить Яана:
     
     -Я заглядывал к Ларсу утром - он не вернулся еще.  Вы его. . .  потеряли?
     
     -Нет. 
     
     -А чего?
     
     -Он повесился.