В динамиках снова заиграла музыка. 
     
     - Все, кого ты любишь, умрут. 
     
     Звериные маски возвращались на лица пассажиров.  Маленькая девочка посмотрела на свою мать и закричала, охваченная ужасом.  Чудовище, которое минуту назад было ее матерью, попыталось обнять ее за плечи.  Волчья пасть клацнула зубами. 
     
     - Нет! – Рем снова схватился за ручку двери.  Дорожное полотно мелькало под колесами автобуса.  Мимо проносились дорожные знаки.  Павлин и голая женщина на нем, извиваясь, распадались на рваные лоскуты, которые мазутными пятнами падали на асфальт.  Множество ярких фонарей ослепили Рема.  Синее пламя снова окутало его мозг. 
     
     - Я люблю тебя, – повторило оно. 
     - Стойте! – закричал водитель, пытаясь схватить Рема за руку. 
     
     Суставы хрустнули.  Острая боль скрутила тело.  Соприкоснувшись с асфальтом, ряса порвалась, оставляя на дороге кровавый след, разодранных конечностей.  Заскрипели тормоза.  Автобус завилял на дороге и остановился.  Рем лежал на спине, глядя в нависшие над ним своды. 
     
     - Что вы, черт возьми, себе позволяете?! – кричал водитель автобуса. 
     
     Загудели клаксонами недовольные водители, выстроившись за перегородившим дорогу автобусом. 
     
     - Все в порядке, – улыбнулся водителю Рем, поднимаясь на ноги.  – Все в порядке. 
     
     ***
     
     Ночь превратила выход из тоннеля в черную беззубую пасть.  Из этой мглы выныривали машины и, начиная переливаться под яркими фонарями тоннеля своими разноцветными кузовами, сигналили Рему.  Нет.  В эту пасть он не пойдет.  Нет! Свет будет там.  Дальше.  Впереди.  Еще одна машина промчалась мимо.  Совсем рядом. 
     
     - Эй, псих! Какого черта ты сюда забрался?! – закричал водитель. 
     
     Рем не ответил ему.  Рем шел вперед.  Шел в свет. 
     
     - Велико неравенство в согрешении, тогда как столь велика легкость в несогрешении, – бормотал он. 
     
     Машин становилось больше.  Две женщины, одна за рулем, другая на пассажирском сиденье, притормозили и с интересом разглядывали человека в изодранной рясе. 
     
     - На какой церковной свалке ты нашел свою одежду? – спросила девушка-водитель, и ее подруга громко засмеялась. 
     - Зло устраняет добро, – зашептал Рем, продолжая идти вперед.  – Зло устраняет добро. 
     - Тебе что, миску супа не налили?! – сострила женщина-пассажир. 
     - Зло трояко и состоит из вины, наказания и вреда. 
     - Иди, проспись, святоша!
     - Добро трояко и состоит из нравственности, радости и пользы. 
     - Пошел он к черту! – бросила женщина-водитель подруге и нажала на газ. 
     - Грех, вытекающий из определенной злобы, тяжелее, чем вытекающий из незнания, – шептал Рем. 
     
     Синий огонь снова начинал разгораться в его сознании. 
     
     - Я люблю тебя.  Люблю тебя…
     
     Старый пикап, успев лишь в последний момент избежать столкновения, зацепил плечо Рема большим зеркалом.  Зазвенело разбившееся стекло.  Захрустели суставы.  Ноги Рема подогнулись, но он заставил себя идти дальше. 
     
     - Я есть воскрешение и свет, – шептали его губы.  – Я есть воскрешение и свет. 
     - Идиот! Жить надоело? – прокричал водитель. 
     
     Свет.  Клаксоны.  Яркие фары. 
     
     - Огонь зажжен в моей ярости, и он будет гореть до последнего предела преисподней, – шептал Рем. 
     
     Моргая фарами, дорогой седан заскрипел резиной.  Слева машина.  Справа машина.  Боль обожгла тело Рема.  Пластиковый бампер ударил его по ногам, бросая на капот.  Водитель-адвокат посмотрел на поднимающегося с асфальта человека и решил не останавливаться. 
     
     Хромая, Рем шел дальше. 
     
     - Велико неравенство в согрешении, тогда как столь велика легкость в несогрешении. 
     
     Кто-то остановился и закричал Рему, чтобы он садился к ним в машину.