Пробежали какие-то доли секунды, неопределённое время (!).  Открыв глаза, мужчина с восторгом заметил – обнаружил, что висит прямо под потолком.  Ему стало невероятно смешно.  Смеясь, невесомый он полетел по избушке, спугнув своей неосторожностью кошек, спустился обратно на прежнее место и вышел на улицу, прямо сквозь стену.  Глотнув свежего осеннего, хвойного воздуха, так же вернулся обратно, перешагнул (в прямом смысле) через себя самого, лежащего на полу, сел за стол.  Кошки выскочили из корзины шипя, забились, бедные в угол, притихли в торжественном недоумении. 
     -ОУМ!!! Я могу всё! – Произнёс гордо Хозяин. 
     Главным желанием Вани была близость Машеньки, лик её он мельком видел в окне.  Только, что.  Только, что? Это знак? Или это реальность? Знамение, галлюцинация, сон? Это сон, значит сны…
     Полёт его необузданной моментом мысли кощунственно остановил самовар, который был холоден, но, почему-то, вдруг, ни с того, ни с сего, закипел.  Кипение самовара сопровождалось шипением перепуганных кошек, самовар не кипел с того самого злополучного дня, когда Маша исчезла.  Что происходит? Сентябрь?
     Какая-то непостижимая тайна!
     - Любимая? Ты? – Спросил Иван пустоту. 
     -Я, Родной.  Я скучаю, - ответила пустота голосом его жёнушки, нежным, трепетным, ласковым голосом Веры, Надежды, Любви, сладким голосом Маши. 
     Он обернулся. 
     Маша стояла у стула в больничном тёмно-синем халате под цвет нательной сорочки.  Прекрасна, как ночь в сентябре.  Эта ночь улыбалась и плакала одновременно, ночь радости.  Ночь новолуния! Дочь рождества и забвения Ра, рождества новой сказки, что движется медленно в сторону лютой, суровой, - справедливой зимы. 
     - Машенька! Милая! Звёздочка ясная… Ты! Боже, как я люблю слово «ТЫ».  Слова «ЗДЕСЬ» и «СЕЙЧАС».  Крошка, как я скучал, - воскликнул мужчина. 
     - Ваня, Лучик мой! Я… Видишь всё.  Я смогла! Мы с тобой победили! Иванушка, свет мой, я здесь! Я с тобой.  Я вернулась.  Родной! Больше нас никогда… И никто…
     -Милая моя кошечка… Я… Думал: «я уже умер».  Здесь вокруг только «смерть»… Без тебя.  Неужели? Как так? Что случилось, родная малышка? Иди ко мне, девочка! Ты… Ты… Ты… Ты…
     Женщина бросилась в объятия мужа.  Они сплелись, как единое, неразделимое тело.  Жаркие поцелуи изредка прерывали неровные, совершенно невнятные фразы.  Страсть.  Тепло стало в уютной таёжной избушке.  Мирный Батюшка Лес широко улыбался.  Деревья затихли.  И травы… В истоме укрылись опавшей листвой – одеялом, забыв все невзгоды.  Ветер спрятался в дупла деревьев.  Багира и Гугенот тактично перешли в подпол. 
     - Родная… Любимая… Солнышко… Самое милое, доброе солнышко, знаешь… А я каждый день… Я читал твои письма, цыплёнок, они были неуловимы, но я… Видел их.  Глубоко.  Это где-то внутри.  В голове.  Или может быть глубже.  В израненном временем сердце.  Вот здесь, - Иванушка указал на свою широкую, обнажённую грудь.  – Крошка, я без тебя… Без тебя меня нет. 
     - «Ты мой воздух.  И я без тебя задыхаюсь», - шептала трепетно девушка, лаская любимого так, как никто… Никогда никого не ласкал.  Может быть. 
     - Палестинка Ка Тика, - повторял Иванушка, словно живую молитву. 
     - Палестинка Ка Тика… Единственный мой.  Сладкий Лучик.  Я здесь… Я смогла, - отвечала ему его нежная девочка, утопая и тая в объятиях, улетая в слова.  Волшебство.  – Палестинка Ка Тика Палабула.  Милый. 
     В подполе было темно, сыро, страшно и невероятно тоскливо.  Кошки пытались убить непонятное, крайне внезапное, странное время.  Откуда оно появилось?
     - Наш Читатель не хочет войны, Он нас предал, - заявила Багира.  – Полночь быстро погасла, уже без пятнадцати час.  Мы должны спасти этот роман.  Автор болен, он верен себе, у грибниц величайшая миссия! Новое тысячелетие! Здесь.  Это праздник… А гидра… Она просто сгинет.  Не бойся, Он всё равно наш.  НЛП, кровь Володи в когтях, твоя Барышня больше не чистит Москву, Москву чистят другие – прихожане.  Через заднюю мысль наших действий и чрезвычайных последствий, событий, часов и минут.  Остановлены стрелки, пора… Что сказал Опекун Огарёву? Они так и не поняли сути.  Саморазрушение книги есть благо для всех персонажей, пустые страницы не терпят себя и не просят поблажек от мира, мир мёртв.  Что обещано, то и случится.  А Европа богата, ей есть что терять, она больше не встанет в ружьё. 
     - Ну, а если совсем откровенно, - ответил ей кот Гугенот нарочитой улыбкой насмешки над яростным фарсом надуманной псевдостоличности, - Барышня тоже того… Прихожанка.