Ее губы были чуть влажными и горячими.  Я впился в них, как безумный.  И во время этого долгого страстного, но в тоже время нежного поцелуя, я забыл обо всем на свете.  А пришел в себя лишь через несколько минут, когда уже наши губы расстались друг с другом, но мы продолжали стоять не шевелясь, будто бы боясь спугнуть это наваждение.  Сердце бешено заколотилось.  Лапа шептала нежные слова, и гладила меня по волосам, но ее слова до меня не доходили: я опять слился с нее губами. 
     Не знаю, сколько времени мы вот так простояли, первой пришла в себя Лапа:
     - Пойдем?
     Не успел я ответить, как она, высвободившись из моих объятий, побежала, прокричав:
     - Сашка, догоняй. 
     Я тут же бросился за ней.  Естественно, на высоких каблуках Лапа не могла далеко убежать, и вскоре я ее догнал, за что был вознагражден еще одним поцелуем.  Так, вскоре, мы дошли до дома. 
     - А вот и моя норка,- Лапа пальцем показала на темное окно на втором этаже. - Спасибо, что доставил меня, Сашка.  Давай прощаться.  Ах да, вот возьми. 
     В руках у меня оказалась ее визитка. 
     - Мы же созвонимся?- спросила она, повиснув у меня на шее. 
     - Обязательно. 
     Свой ответ я скрепил еще одним долгим и нежным поцелуем. 
     
     Я еще долго стоял у ее окна, увидел, как зажегся в ее комнате свет, заметил промелькнувшую тень за шторой.  Я представлял, как она сейчас раздевается, чтобы принять ванну, как потом прикроет халатом свое обнаженное розовое от горячей воды тело, и начнет готовиться ко сну.  Я бы все на свете отдал, чтобы оказаться в ее объятиях снова, чтобы повалить ее на кровать…
     
     Тут мой рассудок помутился.  Из мрака ночи вышла Она, Повелительница моих снов.  В руке у Нее был нож.  Раньше Она никогда не подходила ко мне, и почти никогда не заговаривала.  Но сейчас, Она поднесла нож к моим губам, я ощутил холодную сталь клинка.  Она, леденящая душу, коснулась моих губ, и прошептала:
     - Убей…
     Ее губы были также холодны, как и клинок.  Ее голос завораживал, а глаза не позволяли отвести взгляда. 
     Чтобы прийти в себя я начал лихорадочно в уме совершать не сложные математические действия. 
     С меня градом полился пот. 
     Восемнадцать на тридцать четыре, получим… Восемь на три, четыре в уме.  Нет, не так! С начала! Четыре на восемь, получим тридцать два, четыре на один, восемь.  Чушь! Причем здесь цифры? Зачем их перемножать.  Дома, на компе, завтра среда, блин, суббота, или. . .  Кто сказал, что верит в торжество разума? Никогда!
     Я схватил нож и забежал в не запертый подъезд. 
     Я жал на кнопку звонка, пока не вышла Лапа.  Увидев меня в глазок, она приоткрыла дверь:
     - Саша, если ты думаешь, что я достаточно пьяна, чтобы…
     Я не дал ей договорить.  Одним ударом я рассек ей горло от уха до уха, и она тут же обмякла.  Я схватил ее, не давая упасть на пол.  Из горла хлестала кровь, заливая мою одежду, руки, пол.  Я смотрел в ее испуганные и удивленные глаза, и ничего, кроме любопытства не испытывал. 
     Когда ее глаза остекленели, я осторожно положил ее на пол, поцеловал в остывающие и влажные, но уже от крови губы, и побежал прочь. 
     
     ***
     Весь следующий день я молился, и плакал.  Но в тоже время знал, что если Повелительница моих снов снова явится, и вложит мне в руки нож, я не смогу себя сдержать.  Я явственно ощущал, что начинаю сходить с ума, что во мне рождается новый человек, нет, не человек, зверь, в людском обличье, но что я мог поделать?
     Этой ночью Она ко мне не пришла.  И следующей, и следующей… Я Ее не видел около недели.  И вот, когда я уже думал, что все начинает нормализовываться, и Повелительница снов покинула меня навсегда, произошло следующее. 
     
     ***
     Раздался пронзительный звонок телефона. 
     Подняв трубку, я услышал голос Алины:
     - Саша, приветик!
     - Привет. 
     - Ты же не забыл, какой завтра день?
     Я порылся в своей памяти, и извлек оттуда дату:
     - 18 апреля. 
     - Ну…- как бы требуя развития этой мысли, потянула Алина. 
     - Что «ну»?
      18 апреля – это…
     - Что «это»? Алина, не говори загадками!
     Начало сказываться мое нервное напряжение.  Я готов был сорваться на кого угодно, только вот не хотелось этого делать на Алине, на моем лучшем друге еще со времен школы.  Но она не унималась:
     - Восемнадцатого,- громче и настоятельнее заговорила она,- апреля, это день…
     Опять пауза. 
     - Что это за день?!- вскричал я,- Судный день, конец света, финал лиги чемпионов? Что за день?
     Ей, видимо, нравилось меня доставать:
     - День ро…
     Пауза. 
     - …жде…
     Снова пауза. 
     - …ния. 
     - День рождения, что ли?
     - Да, блин, от тебя ничего не скроешь. 
     - Чей?
     - О-о-о… Приехали.  Короче, сейчас ты отрываешь свою задницу от компа, идешь в магаз за подарком, а завтра – ко мне, давиться тортом.  Ясно?
     - Намек понял!
     - До завтра!
     - Пока,- я уже почти было положил телефон, но неожиданно, даже для самого себя, закричал в трубку:
     - Алина, подожди!
     - Да?
     - Надо срочно встретиться. 
     Через секунду молчания она ответила:
     - Давай.  Приходи ко мне на чаек. 
     - Иду. 
     Я положил трубку, и начал собираться. 
     
     ***
     Алина умирала в страшных, на много более страшных, чем Лапа, мучениях.  Нож рассек шейные позвонки; послышался хруст ломающихся хрящей; кровь хлынула ручьем, а голова оказалась почти оторванной от туловища. 
     Пришлось совершить несколько ударов ножом. 
     Я смотрел в ее испуганные и искаженные от боли глаза, и опять же, совершенно ничего, кроме дикого любопытства не испытывал.