Разглядывая пар, валящий из чашки с варевом из семян дикого растения со столь странным названием, которое, между прочим, прижилось, я увидел трещины пересохшей краски на чашке.  Никогда не замечал прежде, что моя чашка настолько стара и отвратительна.  После этого в поле зрения попали мои руки, которые были исполосованы ужасными трудовыми мозолями и морщинами.  Оторвав глаза от пара, и переведя их на руки, меня осенило, что это не понимание жизни – что-то не так.  Пощупав лицо, я понял: я всё ещё не в себе. 
     Я не чувствовал ни своего лица, ни рук, которые вот уже минуты две держат чашку наполненную абсолютным кипятком, меня даже не смутил тот факт, что я не помнил, как попал в квартиру.  Паническая волна накрыла меня с головой.  Пот медленно выступил на лбу и начал своё движение в сторону пола.  Я знал, что сзади меня эта тварь, но я не собирался поворачиваться, а шёпот позади повторял: «Отрежь лживые губы… отрежь». 
     Глаза сомкнулись всего на мгновение, но этого хватило, чтобы перенестись обратно в ту комнату, где я стоял с ножницами перед зеркалом и пытался отрезать свои губы.  На этот раз я стоял на месте той твари и глядел на себя.  Мои губы повторяли «Режь! Режь! Режь!».  Какие из моих губ это говорили – я не знал, но эти слова врезались мне в голову, словно клеймо.  Моя рука потянулась к человеку с ножницами, стоявшему перед зеркалом.  Я хотел остановить себя, но было уже слишком поздно – маленькие кровавые кусочки кожи валялись на полу, а мужчина перед зеркалом надрывал свою глотку, зовя на помощь. 
     ***
     После резкого удара по лицу я пришёл в себя.  Та же комната, тот же взволнованный Джон, но звона в ушах уже не было. 
     - Ну, ты даёшь! – присвистнул Джон – Ты чуть себе губы не оттяпал. 
     - Дважды.  Я видел это дважды.  Чёрт возьми, я ошибался, когда говорил, что не боюсь ничего.  Эта параболическая галлюцинация действительно была убедительна.  Это самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.  Хочу ещё! – повторял я, словно ребёнок – Хочу ещё!
     - Вот – другой разговор.  Прости, парень, но следующий раз можно через… - Джон глянул на мои часы – Две недели.  Если задуматься, то это не так-то и много.  Тебе, можно сказать, в этом плане везёт.  Когда меня интересовали такие вещи, мне приходилось ждать по полтора месяца.  Вот это было безумие.  Я даже календарь специальный завёл для жнеца. 
     - Я представляю себе.  Джон, обещай, обещай мне, что ты не пропадёшь.  И продавец твой не пропадёт.  Я обязан попробовать это как минимум ещё раз. 
     Всё ещё восхищаясь столь прекрасным ощущением истинного страха, что засел где-то в грудной клетке, я немного притих, прикидывая, что я буду делать эти две недели, что я буду делать после них, как распределить деньги, чтобы не потратить их все.  Джон же смотрел на меня с лицом, на котором была великая гордость за содеянное, однако в его глазах я видел горечь, истинную горечь, которую можно заметить лишь мельком, хорошенько присмотревшись.  Тогда я подумал, что мне всё это лишь показалось, и что я накручиваю, но теперь мне ясно, что это не так.  Джон знал, чем всё это обернётся.  Не до конца, конечно же, но знал. 
     ***
     Эти две недели тянулись мучительно долго.  Казалось, что абсолютно каждая секунда была запечатлена моим сознанием, как отдельное событие.  Каждое унылое мгновение: от ленивых подъёмов всех трёх звёзд из-за линии горизонта, до появления загадочной пепельной планеты, робко отражавшей свет звёзд в сторону нашей планеты.  Все 7 кошмарных и болезненно скучных дней.  Порой я ловил себя на том, что я не двигаюсь, а просто стою и пялюсь на эти простенькие часы.  На эту бездушную железяку!
     Единственное, что произошло за эту неделю, так это парочка писем от Э.  Двика, про которого я вообще никогда не слышал.  Какая странная фамилия Двик. . .  Он писал, что на телевидении произошла какая-то ошибка и деньги должны были достаться ему, а не мне. 
     Я не отдам ему ни единого клочка альвика.  Мне хватило бы денег даже на то, чтобы разнести дом, в котором я жил, и построить его заново из щепок, что останутся после него.  На всякий случай, я, всё же, снял номер в отеле, чтобы этот Э.  Двик не смог меня найти какое-то время.  Сейчас мне было точно не до него, ведь срок ожидания подходил к концу. 
     ***
     Тревожные звонки посреди ночи были для Джона не впервой, как я понял, когда позвонил ему через три часа после темноты.  Он взял трубку, и спокойно переспросил, кто ему звонит.  Трясущимся от волнения голосом, я сказал ему, что срок истёк и мне можно.  Мои ладони еле могли удержать гладкую поверхность “идеально” сделанного передатчика.  Форма трубки создавалась каждый раз под мою ладонь, чтобы держать было удобней, однако, удобности это не прибавляло: гладкая поверхность в моих трясущихся потных ладонях легко выскальзывала и чуть не разбилась о пол.  Джон выслушал меня и сказал, что подъедет за мной через час. 
     Отбивая барабанную дробь пальцами о коралловый пол, я ожидал Джона.  В голову лезла куча мыслей о следующем видении, которые были одни ужасней другого.  В моей голове проснулось слишком много страхов, чтобы их все сосчитать, поэтому я решил подумать о чём-то, кроме видений.  Я думал об отливке плиты для пола из кораллов, которые добывают умелые работники, рискуя своими жизнями под водой, сражаясь с агуаморфами, которые уже не первый год пытаются выйти на сушу, чтобы остановить засорение и потребление воды.  Хорошо, что пока стена близнецов стоит, никто не пройдёт в город без официального пропуска.  Сколько уже людей пытались пройти через неё, а служители у стены просто заваливали проход и расставляли ещё больше смертоносных ловушек, чтобы обезопасить жизнь городу.  Сколько невинных там пострадало…
     Из ступора меня вывел стук в дверь.  Это был Джон, и он явно нервничал.  Я взял некоторую сумму, разложил её по карманам и, сделав приличное выражение лица, вышел навстречу своему новому другу.