Сочные растения громко хрустнули. 
     
      -Ползучие корни, - прошептал он со злобой и притаился. 
     
     Шум за окном не вызвал беспокойства в доме.  В свечном багрянце, за длинным дубовым столом, восседала старуха, бывшая в черном хитоне, а на другом конце стола - священник - отец Марк, в черной сутане.  Неподвижностью своей они напоминали восковых кукол, что бывают в бродячих театрах. 
     
     Ларс засмотрелся на них через узкий оконный проем, ему напоминало это детские впечатления от представлений клоунов бродячего театра. 
     
     Убранство комнаты сродни было убранству монашеской кельи, за исключением зеркала и комода.  Зеркало, вытянутое до потолка, обрамленное чернеющим орнаментом, выделялось в этой аскетичной обстановке.  Отраженные в зеркале огоньки свечей множились стройными рядами.  Стройно стояли на комоде статуэтки и флакончики, а шкатулка словно охраняла их. 
     
     Ларс сосредоточенно внимал скупым жестам живых статуй священника и старухи, тщетно пытаясь разгадать, о чем они говорили.  Картина происходящего таила в себе какой-то смысл.  Вид этих странных ночных собеседников выглядел устрашающе.  Старуха плавно, как сонная, поднялась со своего кресла с высокой спинкой, и проследовала к окнам.  Глаза ее оказались скрыты за низко опущенным на лицо капюшоном. 
     
     -Вот бестия, - и Ларс в который раз за эту ночь полз по кустам, сдирая в кровь ладони. 
     
     
     
     Уже светало, когда Ларс входил в распахнутые городские ворота.  Его приветствовал молочник Стен:
     
     - Ларс, дружище! Вот не думал - не гадал, где приходится напороться на хорошего человека.  Загляни вечерком, потолкуем о том - о сем.  А?! Несговорчив ты спозаранку. . .  Эй! Ларс!
     
     Ларс прошел мимо, не проронив ни слова.  Молочник недовольно крякнул, оборотясь к своей лошади, грызущей постромки.  И пыхтя от излишнего веса, стал взбираться на телегу. 
     
     «Будешь еще надсмехаться надо мной.  Толстомордый.  На себя посмотри. . .  Рыло свинячье».  Ему казалось, что не только молочник, но и все жители города знают о его позоре; что из каждого дома кто-то выглядывает, подсмеивается и тычет в него, Ларса, пальцем. 
     
     Ларс поднялся по ступеням, на ходу огрызаясь на оглушительный лай своего пса. 
     
     - Вот взбесился! Пошел в будку!
     
     Его жена, Марта, спала, и на скрип дверных петель не пробудилась.  Ларс почувствовал сильный зуд в носу, и едва удержался от чихания.  Он стал нашаривать в кармане платок, но там оказался клок шерсти. . . Чертыхаясь, он сбросил жилет, достал горшок кислого молока (вспомнив недобрым словом молочника), и отпил его, судорожно, жадно глотая. 
     
     Разговоры о вечерних похождениях жены к священнику стали притчей во языцех и не давали покоя несчастному мужу.  Эти разговоры пришли на смену тем, прежним, когда народ глумился над внешностью и возрастом Ларса, превознося красоту Марты.  Но Ларс любил Марту.  Хотя Всевышний не наделил его умом и прытью, да и наружностью не наделил, Ларс долго и настойчиво добивался руки и сердца Марты, каждый день захаживая к ее родителям, пока к нему не привыкли.  Так и стали мужем и женой Ларс и Марта.  Ларс стойко переносил всякие насмешки, подстрекательства и самозабвенно оберегал очаг свой от любых посягательств.  Круглая приплюснутая голова, короткие руки, ноги колесом и выпуклый живот - это еще не причина для того, чтобы отчаиваться.  И Ларс медленно, но верно, посапывая своим приплюснутым носом, добивался своего.  На этот раз он тоже надеялся на самого себя, он верил, что справится с бедой. 
     
     Ларс допил молоко до дна и сосредоточенно разглядывал внутренность горшка, словно проверяя соответствие своих догадок устройству этой посуды.  Ларс ссутулился как-то, обмяк, виновато потоптался на месте и ушел в сарай плести корзину для хвороста. 
     
     
     
     Марта проснулась от неожиданного шума в доме.  Она осмотрелась. 
     
     Откуда происходили эти странные звуки? Марта увидела перед собой кошку, большую, серую и какую-то облезшую.  Животное пристально, в упор, смотрело на Марту, сидя на куче сырого белья, и вдруг сорвалось с места, забежало куда-то.  Марта быстро поднялась, отбросив жаркое одеяло и вышла в сенцы, за Ларсом, но там остановилась.  Она передумала звать мужа.  Подумаешь, чужая кошка забралась в дом.  С кем не бывает?
     
     Марта потянулась, зевнула и прошлась на цыпочках по широким доскам пола.  Как ей захотелось посмотреться в большое зеркало, во весь рост! Но такого зеркала никогда не было в ее доме.  Она встряхнула волосы и они рассыпались на плечи густым потоком.  Она приложила к телу свое старое платье в ромашках, которое так хорошо носилось еще в девичестве.  Как же оно красиво облегало фигуру благодаря тонкой нежной ткани! Боже, как давно это было.  Ведь она замужем четыре года.  Четыре долгих года, и все ждут рождения ребенка.  Ребенка от мужа, которого она ненавидит.  Сколько мучений, разочарований, угрызений совести пережито за время брака.  Чего греха таить, Марту посещали мысли об избавлении от этого гнета. . .  Она представляла себе картины смерти мужа, смерти мучительной.