Она показывала рукой туда, где ещё недавно отсиживались ребята, и не переставала трещать как сорока на своём замысловатом языке. 
     Мужчины были одеты в коричневую грубо выделанную кожу в стиле а-ля зверобой и, действительно, как предположил недавно Стас, носили бороды.  Но больше всего ребят поразил вид злобных тварей, которых люди удерживали на прочных поводках.  Обросшие иссиня-чёрной шерстью карлики с крючковатыми носами и когтистыми пальцами, как у игрунковых обезьян, угрожающе скалились свозь разметавшиеся по лицу патлы.  Быстро передвигаясь на задних конечностях, они временами припадали к земле, дотошно обнюхивая местность, все ближе подбираясь к убогому строению, где притаились беглецы.  Вскоре ужасные поводыри окружили бамбуковую хижину и угомонились, временами щерясь и нетерпеливо поглядывая на своих хозяев. 
     - Обложили сволочи! – прошептал Толстяк, ползая на четвереньках вдоль ветхих стен и разглядывая сквозь щели округу. 
     - Что будем делать? – Стас выжидающе посмотрел на Колю, затем окинул взглядом остальных. 
     - Выбор у нас небольшой, – с дрожью в голосе отозвался Гера.  – Сдаваться или… сопротивляться!
     - Силы неравны.  Это очевидно, – Ник наморщил лоб.  Задумался. 
     - Коля, мне как-то не по себе! – пролепетала Лиза, поджав губу.  – Может, лучше выйти из этого сарая? Ничего плохого мы им не сделали.  Глядишь, и обойдётся…
     - Делать нечего.  Давайте рискнём, – Стас подошёл к двери и отбросил в сторону мотыгу. 
     Выйдя из бамбуковой хибары, он остановился.  Лео неожиданно вырвался из объятий Толстяка и, скользнув в открытую дверь, устремился в сторону леса.  Лохматые твари рванулись было за ним, но их остановили надёжные поводки. 
     Окинув взглядом примолкшую толпу, Стас поднял руку и громко произнёс:
     - Мы друзья! Пришли к вам с миром! У нас нет оружия, и мы для вас не опасны!
     «Кому я всё это говорю?! – в мыслях иронизировал Станислав.  – Они же ни черта не понимают». 
     - Дува! Ходаки просс! – воскликнул один из аборигенов, подтягивая неугомонную тварь. 
     - Чего он лопочет? – раздражённо буркнул Ник, появившись вслед за приятелем. 
     - Если б я знал… – Стас позвал остальных ребят.  Они выстроились вдоль одной из стен сарая, словно смертники перед расстрелом. 
     Передав поводок с ищейкой женщине, один из туземцев приблизился к пленникам и, обойдя строй, заглянул в лицо каждому.  Затем, отступив на шаг, повернулся к соплеменникам и, по-идиотски улыбнувшись, произнёс:
     - Хони ще дита! Ходаки вин сторог.  Ужо сникаем?
     Он ещё много о чём-то говорил, но когда закончил, часть аборигенов отделилась от толпы и, одёргивая рыкающих питомцев, отправилась восвояси. 
     Переговорщик вновь повернулся к пленникам и принялся проверять содержимое их рюкзаков и карманов.  Сложив в одну груду золотые самородки и украшения, неосторожно прихваченные друзьями из склепа, он злорадно ухмыльнулся.  А когда обнаружил среди вещей точёную фигурку неведомого божества, сразу изменился в лице: взгляд его стал суровым, на скулах заплясали желваки. 
     - А ведь я говорил, – сквозь зубы процедил Стас, – не трогайте эти чёртовы побрякушки!
     - Линчевать что ли нас хотят? – произнёс Коля, поглядывая на недружелюбно настроенных людей, чьи насупившиеся лица не сулили благополучного исхода этой встречи. 
     - Да не похоже.  Здесь что-то другое, – прошептал Гера. 
     Заметив, что пленники перешептываются, надзиратель подошёл к ним и угрожающе цыкнул.  Затем он выставил перед собой обе руки, давая понять, что пленникам необходимо сделать то же самое.  Когда ребята выполнили требование мужлана, тот достал из кармана моток прочной бечёвки и по очереди связал пленникам руки. 
     
     В каменном подвале было холодно и сыро.  Почерневшие от влаги стены вселяли отчаяние.  Единственное зарешеченное окно, устроенное возле самого потолка, с трудом пропускало уличный свет.  Четверо парней, угрюмые пленники мрачной темницы, пятые сутки томились в ожидании развязки истории, героями которой им не посчастливилось стать. 
      Отсчёт времени они вели по тому, как менялись звуки за окном.  Если топот и голоса, доносившиеся с улицы, умолкали – значит, наступала ночь.  Когда жизнь за окном возрождалась – занимался новый день.  Только так ребята могли определить смену времени суток, потому как тусклый свет тюремного окошка всегда оставался неизменным. 
      Ребята многое обдумали, с чем-то смирились, но тяжёлое чувство вины тяготило каждого.  Они не смогли защитить единственную среди них девушку от варварского произвола.  Ник не находил себе места.  Их разлучили, перед тем как поместить в этот населённый клопами и крысами острог, и судьба Лизы теперь была неясна. 
     
     Средневековый город, окружённый крестьянскими подворьями, затерявшийся среди леса вблизи большого озера, надёжно укрыл пленников в своих казематах. 
     Два раза в сутки тяжёлая дверь подземелья со скрипом отворялась, и приземистый горбун, с оттопыренными ушами, в кожаном колпаке и серой промасленной куртке, приносил медный бидон с отвратительной похлёбкой, разливал ее по деревянным почерневшим мискам и удалялся.  Он был омерзителен в своём уродстве и часто, отворачиваясь, сопел в воротник, словно усмехался. 
     
     Мучаясь томительным ожиданием, ребята всё ещё надеялись, что справедливость, несомненно, восторжествует и их освободят.  Но время шло, а положение вещей не менялось. 
     - Успокойся, Ник! – не раз повторял Стас, пытаясь подбодрить скисшего друга.  – Мы ведь живы.  Значит, и с Лизой всё в порядке, – с надеждой в голосе говорил он.  На что Коля отрешённо кивал и вновь погружался в свои мысли.  Временами он расхаживал по тесному помещению, проверяя крепким кулаком прочность каменных стен.  Парень очень злился, что не смог защитить любимую девушку.  В такие минуты, попадись ему под руку один или дюжина аборигенов, они бы сильно пожалели. 
     - Если это горбун ещё здесь появится, я сверну ему шею, – сказал как-то Коля. 
     - И что это изменит? – отозвался Гера, пытаясь вразумить вспыльчивого товарища.  – Этот урод – всего лишь тюремщик.  Основная охрана наверху, – парень кивнул в сторону улицы и, задержав взгляд на голубоватой амбразуре окна, призадумался.  – Хорошо хоть руки развязали. 
     Поднявшись на ноги, он стряхнул с себя жёлтые былинки соломы, служившей узникам постелью, и попросил Ника подсадить его. 
     - Что ты задумал? – поинтересовался Толстяк, глядя, как Герман, опершись на стену, взбирается Коле на плечи. 
     - Ничего особенного, – кряхтя ответил парень, цепляясь руками за оконный выступ.  – Хочу посмотреть, что творится снаружи.