- Я соблазнила мужчину, когда мне едва стукнуло четырнадцать.  Я лежала в маминой спальне с младшим братом, а дядя, брат отца, смотрел хоккей.  Мне стало интересно, как он будет общаться со мной в интимной обстановке.  Я чувствовала, что нравлюсь дяде.  Убрав со своего плеча голову Саши, я выскользнула из постели и в трусиках и майке пошла к дяде Гене.  Он пил пиво, его выводили из себя оплошности отечественных спортсменов, и когда он обернулся ко мне, во взгляде его была опустошённость.  На столе у него лежала нарезанная кровяная колбаса и стояла банка маринованных огурцов.  Мы обменялись смущёнными улыбками, а потом он с животной настойчивостью принялся целовать моё тело.  Я тогда уже была не девственницей.  Дядя Гена спросил об этом, я сказала правду.  Он засмеялся и громко сказал: тогда все пути открыты.  Я не поняла, о чём он.  Он принялся раздевать меня догола, и увидев своё отражение в зеркале, я поняла что очень красива.  У меня уже была грудь, бёдра набирали окружность, талии мог позавидовать любой режиссёр детских фильмов.  Я вскликнула, когда дядя Гена надругался надо мной.  Он вспотел как бегемот, что-то несвязно бормотал, его член, небольшой и горячий, был как сталь. 
     
      - Он был педофилом?
     
      - Я давно подозревала его в этом: он подглядывал за мной, когда я заходила в туалет или мылась в душе.  Такие люди привлекают к себе внимание.  Он работал в милиции, у него всегда и во всё время была "крыша".  Говорили, что он частенько измывался над задержанными, требовал с них крупные суммы денег или наркотики.  Одного инвалида он едва не забил до смерти.  Его много раз предупреждали, что устроят над ним самосуд, но он был как шакал и ничего не боялся. 
     
      Стас прихлопнул комара.  Произошло странное: комбинезон спал на пол, словно девочка могла шевелиться.  Стас подошёл к трупу и потрогал его.  Кожа была влажной и горячей, как-будто в этом теле, когда-то веселящемся и бодрствующем, а нынче погружённым в вечность, ещё теплилась жизнь. 
     
      - Ты всегда мучилась из-за этого опрометчивого поступка? - спросил Стас. 
     
      - Я загоняла его в подсознание.  Учась в медвузе и читая Фрейда, я задавала себе вопрос: почему я смогла так странно не задумываясь испортить свою жизнь? Секс в 14 лет - это безумие; это всё равно что пролежать ночь в кладбищенском гробу под уханье филина.  Дядя Гена с той поры безбожно запил, резал вены, а потом попал в больницу с раком костного морга.  Я прокляла его и своё желание стать взрослой.  Мамины ночные смены я не трогала своей виной.  Секс в 14, Боже, что же циничнее можно придумать?!
     
      Стас подошёл к ней и погладил её по лбу.  Олеся легла на бок.  Одна из ламп потухла.  В полутемноте они долго молчали, до полноты полные воспоминаниями. 
     
      Фрагмент пятый
     
      Ужасно хотелось пить и есть.  Олеся понемногу приходила в себя.  Её мир наполнялся тихой музыкой заживающих ран. 
     
      Стас локтем выбил стекло в окошечке подсобки, достал флягу с водой и булку подсохшего хлеба.  Они кое-как удовлетворили свои естественные потребности (жажду, голод), но спокойствия так и не почувствовали. 
     
      - Странно, но я опять слышу голоса, - пояснил своё беспокойство Стас.  - Жуткие жёлтые напряжённости; я ощущаю как мои полушария и мозжечок лихорадит от этих слов.  Возможно, для кого-то это норма вещей, но для меня - мозжедробилка. 
     
      На лекции в вузе Адольф Степанович Венгер, безбашенный старик с грязными оттенками глаз, вдалбливал нам, сонным и полуобморочным этими мучительными парами, что мир совсем не то, что мы видим глазами, слышим ушами и чувствуем обонянием.  "Мир познаётся душой, а не импульсами от мозга, - твердил Венгер, посапывая.  - Мир больше чем просто объект, он познаётся гениями, сходящими с ума".  Тогда мне хотелось ржать во всё горло, а теперь я задумался.  "Гении, сходящие с ума".  Что такое гений? Может, это всякий больной человек, считавший от мира лишней информации? Она была столь неперевариваема, что мозг слетел с катушек. 
     
      - Ты рассуждаешь как перфекционист, - улыбнулась с болью Олеся. 
     
      - Я пытаюсь нащупать нить того, почему мы здесь.  Мы заперты, отрезаны от мира, и всё потому что это смысл послания нам от мира.  Возможно, мир говорит нам: настало время оглядеться и собрать разбросанные камни, почувствовать - для чего вы пришли в это ощущение жизни, зачем вам дано тело, требующее того- то и того-то, и душа, жаждущая истины.  Без истины невозможно жить.  Без одного истинного слова вся жизнь бессмысленна.  Этим словом может быть "Бог", "Вселенная", "любовь", "семья", "гениальность". . .  Но никак не "пустота".  Мудрецы говорили, что пустота - это смерть.  Но и за смертью что-то должно быть.  Мы окончим здесь свои дни, ведь к нам никто не придёт - я ухожу в отпуск с завтрашнего дня, я подписал все документы и трупы повезут в другой мозг. 
     
      Олеся часто заморгала и впервые после полученных ран осмысленно посмотрела на Стаса.  Она увидели, что у него стали появляться седые волосы на затылке.  Модная стрижка ему совсем не шла.  Уши торчали как у слона, но он был по-своему красив.  Стас чем-то ей напоминал отца. 
     
      - Ты очень умный, - сказала Олеся. 
     
      - Когда каждый день видишь смерть, поневоле становишься философом.