И ее глаза, необычайно светлые и чистые для женщины такого возраста, тоже часто снились Раисе.  Они смотрели на нее сквозь толщу золотистой ледяной воды, сквозь длинные темные плети болотной травы, сквозь изящный след водомерок. 
     Анатолий так и не узнал о ворожбе Раисы.  Он стал пить и подолгу сидел на кухне один, глядя в ночь за окном коттеджа.  Раиса знала, что ему нужен ребенок, и ей нужен.  Любой, пусть и не совсем здоровый.  Деньги есть, вылечат.  Кроме того, пусть баба Наста была известна на весь Союз, но СССР давно уже нет, а экстрасенсов и колдунов – полно.  Многие из них, конечно, мошенники, но могут быть и те, кто далеко превзошел в темном ремесле старую женщину из богом забытой белорусской девушки. 
     Раиса обращалась и к врачам, и к колдунам.  Долгое время их совместные усилия не приносили успеха.  Но однажды подруга Раисы рассказала ей про Деда. 
     -Деды, говорят, сильнее бабок.  Этот же, скажу я тебе, особенный.  Он не старый и лечит по телефону.  Только первый раз к нему надо съездить, оставить свой номер, а потом он делает все заочно. 
     -А где он живет?
     -В Глубоком. 
     И Раиса отправилась в Глубокое к человеку, которого почитали и боялись не меньше, чем бабу Насту. 
     Она застала его, собирающим вещи.  Дед надумал съехать с квартиры из-за соседей, которые боялись ночных шорохов в стенах и светящихся глаз, блуждающих по темным комнатам.  Они даже звали священника, и это особенно тревожило колдуна.  Он, как и баба Наста, не выносил присутствия предметов христианского культа, и уж тем более не вынес бы отчитки, производимой православным батюшкой. 
     Раиса даже подумала, что отношения Деда с нечистой силой куда глубже и сложнее, чем были у бабы Насты.  Он выглядел совсем молодо, но как-то жутковато.  Половину лица Деда скрывала густая борода, но Раиса видела, что на лице его нет морщин, а в густой черной шевелюре – ни одного седого волоса.  Но нечто в его манере держаться, во взгляде, в усталом голосе указывало на преклонный возраст.  Хотя, возможно, виной тому были его увечья. 
     Дед не назвал своего имени, но Раиса и не требовала.  Она изложила ему суть дела, и Дед записал ее номер телефона. 
     Все происходило очень быстро и, как всегда, в тайне от мужа.  Скоро Раиса уже была дома, в коттедже под Гомелем, и имела при себе короткую записку с какой-то абракадаброй, которую следовало читать перед сном вместо молитвы.  Впрочем, Раиса никогда не была верующей, и знать не знала никаких молитв. 
     Теперь по ночам ей все чаще снилась старуха, и полузатопленное кладбище Сивой Гати.  В комнатах ее просторного трехэтажного дома стали слышаться странные шорохи, а муж несколько раз видел светящиеся желтые глаза, отраженные в оконном стекле. 
     Но ничего не происходило, и скоро Раиса забыла про Деда.  Тем более, он отказался от платы, так что женщина не имела к нему никаких претензий.  Несколько капель крови не стоили ничего с точки зрения Раисы.  Она прекрасно понимала, что в магических практиках используется кровь, но она ведь заказывала не порчу, а зачатие, значит, бояться нечего. 
     Теперь в ее комнатах горели лиловые свечи для связи с Глобальным Информационным Полем Земли.  Когда мужа не было дома, она практиковалась в путешествиях вне тела, но перед сном по привычке читала молитву, оставленную Дедом: «Sator arepo…»
     Однажды ночью раздался телефонный звонок.  Он был очень долгим и непрерывным, дольше междугороднего и международного, и это означало, что с Раисой хотят связаться из самого далекого далека.  Дальше, наверное, не бывает. 
     Муж не проснулся.  Соединение предназначалось только Раисе, и больше никто не мог слышать этого звонка. 
     На другом конце провода звучал монотонный голос инфернального чревовещателя.  Он не имел ничего общего с человеческой речью, хотя что-то подсказало Раисе – эти страшные звуки извлечены из глотки кого-то из подручных Деда.  Она не видела ни одного человека в его доме, но не сомневалась, что колдун пользуется чужой кровью и плотью для своего колдовства.  Там, в его пустеющей квартире, Раиса видела лабораторную посуду, и пробирка с ее кровью была погружена в ящик, где уже стояло несколько таких же сосудов. 
     Голос с той стороны реальности читал заклинания больше всего похожие на ночную молитву Раисы.  Слова на никаком языке звучали отчетливо и пугающе.  Кажется, медиум понимал их смысл.  Иногда женщине казалось, что с ней говорит робот, настолько монотонным и странным был этот голос, почти сливающийся с помехами в трубке.  Странной телефонной ворожбе аккомпанировало завывании и треск статики, перекрывающие ровный шелест белого шума. 
     Потом раздались гудки, и они продолжали звучать в голове Раисы даже после того, как она положила трубку и легла.  В том, что беременность наступила именно после этого звонка, она не сомневалась.  Ее муж спокойно спал рядом, но ведь Раиса знала, что у нее не может быть детей от него. 
     Она придерживалась мысли, что все дети от Бога, правда Бога Раиса понимала, как Глобальное Информационное Поле.  Собственно, вторым родителем ее ребенка и было то самое Поле – исток чистой и не очень чистой информации. 
     Раисе виделось в этом нечто изысканно порочное и мистическое.  Бывает секс по телефону – этим никого не удивишь, но с зачатием по телефону она сталкивалась впервые.  Иногда Раиса воображала себе детей индиго, зачатых от телевизора.  Плоды Интернета и коротковолновой ворожбы радио-ди-джеев. 
     И женщине снились бесконечные массивы данных, телефонные гудки, нежные песни модемов.  Глаза бабы Насты смотрели сквозь рябь помех, сквозь шум, сквозь сетку кластеров. 
     
     Толя был счастлив, он даже бросил пить и все свободное время проводил с Раисой.  Ее это не слишком устраивало, поскольку муж настороженно относился к опыту путешествий вне тела и интересу жены к разным эзотерическим культам.  Он считал, что во время беременности Раиса должна воздерживаться от подобных экспериментов. 
     Она не воздерживалась.  Нечто, поселившееся внутри нее, делало внетелесный опыт особенно ярким и глубоким. 
     Девочка родилась здоровой, но казалась совершенно безучастной ко всему.