Но что может быть загадочней западной толерантности? Розе пришлось срочно бежать в Аргентину.  Но там она почему-то не задержалась, почти сразу прилетев в Россию, замкнув круг политической эмиграции длиною в жизнь. 
     Впрочем, фрау Альтберг появлялась в России гораздо чаще, чем думали родственники.  И загородную резиденцию на Барвихе использовала как раз для конфиденциальных встреч с политиками и финансистами разного ранга.  Если же тайный визит на Родину совпадал с субботним вечером, то политика отправлялась ждать за дверь.  Роза устраивала небольшое чаепитие для друзей.  Другом в единственном экземпляре была Света.  То ли потому, что они и правда давно общались.  То ли потому, что Озёрская знала уникальный рецепт чая с виски. 
     Разумеется, Елене знать обо всём этом было необязательно.  Хотя необязательно было и привозить мальчика в тот мрачный особняк с действительно странной библиотекой.  И вроде всё было ясно, мозаика должна была вот-вот сложиться.  Ребёнок лишен внимания матери, малознакомая бабушка не может компенсировать этот пробел, зимнее одиночество в коттеджном поселке, жутковатые книги, бурная фантазия. . .  Но что-то же должно было послужить спусковым крючком? Когда зародился этот образ? Что это за чучелка такая? Времени оставалось не более пятнадцати минут, а вопросов было ещё так много. 
     - А ты не боишься, что чучелка придёт сюда? - осторожно спросила Светлана. 
     - Нет! - храбро ответил мальчик и пояснил.  - Что ей здесь делать? Она живёт в своём тёмном углу, выходит оттуда ночью, бродит по комнате, прыгает иногда.  Вот если чучелок бы стало две, то было бы страшно.  Две чучелки - это смерть. 
     Какое многозначительное заявление! Понять бы его смысл.  Одна чучелка, стало быть, еще далеко не предел? Откуда бы взяться второй?
     - А тебя чучелка пытается найти?
     - Нет.  Наверное, нет.  Зачем ей это?
     - Я думала, что ты знаешь! - искренне удивилась врач.  - Раз она к тебе приходит, значит ей что-то нужно? Может, ты боишься, что чучелка тебя съест. 
     Конечно, так давить на детские страхи было категорически нельзя.  Но что-то подсказывало Светлане: это особенный случай.  Страх мальчика перед чучелкой не имеет конкретных причин.  Это и не страх в привычном смысле.  Скорее, смесь раздражения и брезгливости.  «Вот придёт баба-яга, украдёт и съест» - эти сказки не для него, он в них не поверит и даже если сам выдумает подобный сюжет, то не найдёт повода бояться.  Чутьё и в этот раз не обмануло психотерапевта. 
     - Я же говорю, - с терпением, достойным взрослого, пояснил Дмитрий.  - Чучелка вылазит из своего тёмного угла, бродит по комнате и прыгает.  Всё.  Она просто страшная. . .  Да.  Вот так.  Я её боюсь, потому что она страшная!
     - Поэтому ты прячешься под кровать. . . 
     - Поэтому я просто лежу под кроватью! - возразил мальчик.  - Это не прятки.  Я не прячусь.  Она не ищет. 
     - То есть, Дмитрий, ты хочешь сказать, что тебе всё равно: заметит она тебя или не заметит? Просто на неё неприятно смотреть?
     - Да! - энергично закивал Дима.  - Просто она страшная, и я её боюсь.  А зачем она приходит, я не знаю.  Она непонятная и поэтому страшная.  Она мне напоминает о чем-то страшном.  А ещё я очень-очень боюсь, что их вдруг станет две. 
     Вот дела! Уже ни в какие рамки такой ответ не лезет.  Дети в таком возрасте обычно очень детально описывают свои страхи.  Буквально регламентируют.  У детских фантазий есть внутренняя логика, свои законы.  Пусть на первый взгляд это незаметно, и страх перед «злым дядей» совершенно иррационален.  Но стоит только спросить ребёнка, и он выдаст целый свод правил, которым подчиняется его страх.  Иначе и быть не может: психика знает всё о природе своих фобий, она сама же их создала и поэтому вынуждена контролировать.  Родители могли бы гораздо лучше понимать своих детей, если бы за каждым глупым страхом видели мощный психический труд. 
     А здесь?! Чучелка в рассказах мальчика ведёт себя как самостоятельное существо, наделенное какими-то скрытыми мотивами.  Скрытыми не только от врача, но и от юного пациента.  Либо его фантазия настолько сильна, но тогда темноты он боялся бы гораздо больше и давно бы населил свою реальность множеством опасных образов.  Либо какая-то область фантазирования отправилась в долгое путешествие, оторвалась от основной личности.  Второй вариант был весьма нежелателен, ибо наводил на мысли о внутреннем психическом расстройстве.  Чтобы отсечь самое худшее, Озёрская решила обратиться к истории болезни. 
     - А можно взглянуть на Ваши карточки?
     - Конечно-конечно, я всё, что можно, оставила у себя.  Не хочу, чтобы они копались в голове моего сына без меня! - Елена достала из сумочки пару тонких профайлов.