- Ты считаешь меня отвратительной и легко доступной? - вкрадчиво произнесла девушка. 
     
      - Это твоё тело, кто я такой, чтобы влезать в чью-то жизнь.  Дядя Гена не от тебя стал педофилом и садистом, его произрастил мир.  Я хотел бы спросить: что для тебя значат мужчины?
     
      - Они опора и наслаждение.  Я обожаю сладкое!
     
      - Но считаешь это грехом?
     
      Олеся испуганно заморгала глазами:
     
      - У всех русских это в крови.  Некоторое мессианство.  Борьба с грехом - наш смысл жизни. . . 
     
      - . . . но греха от этого не становится меньше, - добавил Стас. 
     
      Олеся встала и подошла к нему, обняла, как обнимала всегда своего отца - трепетно, с некоторой щепетильностью.  Ей стало казаться, что она потеряла ощущение времени, будто умерла.  Но умереть такой молодой?! Но разве смерть смотрит на возраст? Она просто и легко отсекает жизнь. 
     
      - Тебе нравиться быть обнажённым. 
     
      - Я до 15 лет был нудистом. 
     
      - Ты хотел бы детей?
     
      - Я не задумывался об этом.  Не было времени. 
     
      - Но сейчас оно есть. 
     
      - Да, хотел бы.  Много детей.  Слабых, пукающих, брызжащих своей слюной. 
     
      - Они у тебя больше похожи на стариков. 
     
      - Старики и есть дети.  "Все возвращается на круги своя". 
     
      - Чудные слова, но я слышу их впервые. 
     
      - Это из Библии. 
     
      - Дядя Гена говорил, что Библия написана для тюремных стен. 
     
      Стас провёл рукой по её лицу. 
     
      - Дядя Гена - конченная мразь.  Сколько ему было когда он отдал концы?
     
      - Где-то за 50.  Он долго мучился. 
     
      - Он расплатился за всё.  В конце пути - гильотина.  Острая и безжалостная. 
     
      Фрагмент шестой
     
      Антонида Петровна и Илья Кузьмич с маленьким Стасиком бродили вдоль скал Крымского побережья, любуясь низкими облаками.  Одежды на них не было: всё та же простая человеческая нагота, вбирающая в себя энергию Солнца.  Зачем лоскутки тряпиц свободным людям, отдавшим свои жизни великому Кришне, Божественной Любви?
     
      - Тоня, как велик этот приморский край, я чувствую силы переплыть все океаны, покорить все небеса, любить тебя целую вечность! - Илья Кузьмич обнял жену и сына.  Его голубые глаза слезились от счастья - там были восторги от несказанного ощущения милости Небес.  - После Тибета я считал, что нет других непокорённых вершин, дающих энергию созидания, но Крым, наш русский Крым дал мне этой энергии в тысячу раз более.  - Волосы Ильи Кузьмича, волнистые и густые, трепыхались на ветру. 
     
      Крым - жемчужина мировой культуры.  Здесь великий греческий мир пришёл, чтобы дать здешней земле мудрость.  Археологи жужжат здесь круглый год: фотоаппараты запечатлевают останки истории.  Много здесь и нудистов, предпочитающих своей наготой не смущать легкоранимых граждан.  Знатные красивые места, обогащённые развалинами и морем самой чистой слезы. 
     
      Стасик срывает ромашку, бежит по горячему песку и орёт что есть мочи: ура, я самый главный на этой Земле! Что это значит, не знают даже его родители. 
     
      И однажды он вернулся сюда семнадцать лет назад.  У него были волосы как у отца: нечто схожее с зарослями викингов - копны русой пряди, сияющих желтизной.  Стас поднимался на кряжи, у него захватывало дух от той прелестной низменности, что кормила стада лошадей и овец.  Русский дух, русская отрада для сердца. 
     
      Вспоминая об этой в душном морге, Стас положил свою голову на колени Олеси и уснул.  Ему снились звезды над морем, всё те же кряжи, обрывы, дикие пляжи с голыми аборигенами.  Где-то рыбачил бородатый старик, где-то девочка лет 7-ми пускала воздушного змея. . .  О, Русь, расправь свои крылья, оберни небо на себя, упейся его синевой!
     
      Олеся перебирала чётки в руке, подарок от сестры.  Эти чётки привезла из Афона тётя Жанна - крёстная Олеси.  Вера в Бога - странная обязанность, считала Олеся, но быть атеистом - глупость вдвойне.  Маленькой она боялась гномиков и троллей, они мерещились ей повсюду.  Но после посещения православной церкви как рукой сняло - где гномы и тролли, нет их! Вот они - чудеса человеческой жизни. 
     
      Стас проснулся от ужасной встряски - где-то так бабахнуло, что затряслись стены.  Посыпалась штукатурка.  И дверь внезапно открылась, свежий воздух вошёл к комнату для вскрытий.  Мёртвая девочка зашевелилась, из-зо рта её выпорхнула серебристая бабочка и улетела в окошко подсобки. 
     
      - Ядерная бомба, - прошептал Стас.  Тело его дожало.  - Накрылось человечество.